— Подозреваю, что и Юрий придерживается таких же взглядов.
Дежнев справился с остатками стакана, но отвел руку Моррисона, пытавшегося наполнить его снова.
— Достаточно! Достаточно!
— Достаточно не бывает никогда, — спокойно возразил Моррисон. — Вы рассказывали о Юрии...
— А что тут рассказывать? Он не тот человек, который перелетает от женщины к женщине, но я слышал...
Дежнев взглянул на Моррисона мутными глазами:
— Ну, знаете... Откуда слухи — один сказал другому, а тот — еще кому-то. А кто потом разберет, вылетело ли из трубы то, что сначала туда влетело? Так вот, ходят слухи, что когда Юрий был в Штатах, получал там ваше западное образование, то познакомился с американкой. В его сердце вошла La Belle Americaine и вытеснила оттуда бедную советскую Софью. Возможно, все дело в этом. И он вернулся оттуда другим и, возможно, до сих пор еще мечтает о потерянной заокеанской любви.
— Не поэтому ли Софье так ненавистны американцы?
Дежнев снова поднял стакан с водкой и сделал небольшой глоток.
— Наша Софья, — сказал он, — всегда не любила американцев. Ничего в этом удивительного нет.
Он наклонился к Моррисону, обдав его ядреным запахом водки.
— Американцы не те, кого следует любить, не в обиду будь сказано...
— Я и не обижаюсь, — заметил Моррисон спокойно, наблюдая, как голова Дежнева клонится все ниже, пока не замерла на согнутой правой руке. Его дыхание становилось все более хриплым.
Моррисон смотрел на него с минуту, а потом махнул официантке.
Она тотчас же подошла, покачивая роскошными бедрами. И глядя на бесчувственного Дежнева, не могла удержать презрительной усмешки:
— Не желаете ли вы, чтобы я пригнала сюда подъемник и с его помощью перенесла нашего принца в кроватку?
— Пока не стоит, мисс Палерон. Вы знаете, что я американец?
— Все здесь об этом знают. Вы еще и трех слов не успели сказать, а все столики и стулья в этой комнате переглянулись и, кивнув друг другу, проговорили: «Американец».
Моррисон поморщился. Он всегда гордился своим чистым русским говором, и вот уже во второй раз женщина посмеялась над этим.
— В любом случае, — продолжил он, — меня доставили сюда силой, против воли. Я уверен, что советское правительство ничего не знает, иначе бы не одобрило их действий и предотвратило бы эту провокацию. Эти люди — и прежде всего доктор Баранова, которую вы назвали Царицей, — действовали на свой страх и риск. В правительстве должны узнать об этом. И я не сомневаюсь, что сразу же после этого меня вернут в Штаты во избежание международного скандала, который вряд ли кому-нибудь нужен. Вы со мной согласны?
Официантка, уперев руки в бока, проговорила:
— И какое же это кому дело: здесь ли, в Штатах ли, согласна я или нет? Я что — дипломат? Я что — возродившая дух царя Петра, великого Поддавалы?
— Вы можете, — нерешительно попросил Моррисон, — сообщить об этом своему правительству как можно быстрее?
— И что это ты себе навыдумывал, американец? Что стоит мне рассказать об этом своему любовнику из Президиума, как все тут же по-твоему желанию уладится? Какие у меня могут быть дела с правительством? И кроме того, говорю вам со всей серьезностью, товарищ иностранец: я вовсе не желаю, чтобы вы разговаривали со мной в такой манере. Сколько прекрасных, преданных наших граждан были безнадежно скомпрометированы иностранными пустобрехами! Естественно, я доложу сейчас же товарищу Барановой, и уж она проследит, чтобы вы не оскорбляли больше меня таким же манером.
Она бросилась прочь с видом мегеры. Моррисон со страхом смотрел ей вслед. И вдруг... он просто подпрыгнул от изумления и неожиданности: у самого уха он услышал голос Дежнева:
— Альберт, Альберт... Ну, вы получили, мой малыш?
Дежнев приподнял голову. Глаза его выдавали чуть краснотой, но голос звучал вполне трезво.
— А я все удивлялся: вы так торопились наполнить мой стакан, чтобы я, значит, перебрал и отрубился. Это, конечно, интересная мысль.
— Так вы не пьяны? — удивился, в свою очередь, Моррисон.
— Ну, конечно, приходилось бывать и потрезвее, — заметил Дежнев, — но голова у меня абсолютно ясная. Вы, трезвенники, имеете несколько извращенное представление о том, сколько может выпить закаленный советский человек. И здесь для вас, трезвенников, скрыта главная опасность.
Моррисон еще никак не мог поверить, что его попытка наладить контакт с официанткой провалилась: