На этих словах комсорг остановился в волнении.
Поднялся шофер:
— Я дал полное торможение, потому что на перроне ходил народ: может, пассажиры, может, встречающие. Все остановились, повернули к нам головы.
— И то сказать, — вставил прораб, — летний день, деревья в зелени, а мы в полушубках, в ушанках.
— Да, — опять заговорил комсорг. — Летний горячий день. Кто-то из пассажиров крикнул: «Смотрите-ка!» Другой подошел к машине: «Откуда вы?…» Мы глазели по сторонам и ничего не могли ответить. Почему лето? Почему город?… Василий, — кивнул комсорг на шофера, — пришел в себя раньше всех. Машина остановилась перед киоском Союзпечати, женщина раскладывала газеты. Василий соскочил с сиденья: «Дайте газету!» Она дала ему газету.
— Даже плату не спросила, — вставил шофер. — Наверно, от удивления.
— Василий, — опять продолжал комсорг, — вернулся на место, и тут все исчезло. Мы оказались в тоннеле. Последнее, что я помню, — часы на вокзале показывали двадцать две минуты двенадцатого…
Казалось, что зал оглох. Потом в полный голос кто-то спросил:
— Что в газете?
Прораб взял в руки газету и прочитал:
— «Северобайкальская правда». — Повернул газету к залу, показал заголовок. — Дата есть, — продолжал, — среда, седьмого июля 2003 года. Номер есть. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Даже цена есть: три копейки.
Зал напряженно ждал.
Прораб повернул газету заголовком к себе: — Передовая: «Быть второму БАМу!» Правительственное постановление: «Утвердить проект постройки Байкало-Алтайской железнодорожной магистрали — второго БАМа». Тут и карта есть: дорога от Северобайкальска до Барнаула.
Кто-то из первых рядов подошел к сцене, попросил газету.
Прораб, перегнувшись через стол, отдал газету. Человек пробежал глазами по листку, повернулся к залу и, тряхнув головой, сказал:
— Все правильно: второй БАМ!
В зале захлопали в ладоши, крикнули: «Ура! Даешь второй БАМ!» Варя сжала Константину руку. Рука была горячая, и Варя поняла, что Костя волнуется. У нее самой стоял в горле ком, который она не могла проглотить. Но в пожатии ее руки Костя понял мысль; «Что мы наделали!..» Между тем зал повел на троих за столом перекрестное наступление:
— Что вы разглядели еще?
— Что у вас спрашивали?
— Как были одеты люди?
— Какие еще в газете статьи?…
Из-за стола отвечали, что был ветер, но все равно было жарко, люди одеты по-летнему. Больше ничего не спросили, видимо, не успели. А что в газете — так газета уже пошла по рядам.
— Осторожнее, — предупреждал прораб, — не порвите!
Зал шевелился, гудел, можно было расслышать отдельные реплики: «Вот это здорово! Это — дa! А ведь не врут: правда были!» Варя, наклонившись к уху Константина, шептала:
— Костя!..
Константин ждал газету, она пришла к ним, хотя они с Варей сидели в предпоследнем ряду. В зале между тем возникала дискуссия:
— Что же все это значит?
За столом разводили руками.
— Давайте предположения, — кто-то требовал в зале. — Гипотезы!
Гипотезы появились: — Коллективная галлюцинация?
— Сон?
— Может, в тоннеле усыпляющий газ?…
— Но газета!..
Газета отвергала сны и галлюцинации.
Варя в сотый раз повторила: — Костя!..
Костя чувствовал, что все у него под ногами колеблется, не находил объяснения.
— Надо сказать, — настаивала Варя. — Возьми слово.
Константин медлил.
Но тут шофер автобуса, вчерашний знакомый, перекрыл голоса простуженным басом;
— У нас тут приезжие из Москвы. Может быть, объяснят?
Варя дернула Константина за рукав. Костя поднялся. Боком возле стены пошел к сцене. На него смотрели со всех сторон. На Варю тоже смотрели.
На сцену Костя не поднялся. Прошел в первый ряд, повернулся к залу.
— Я скажу немного, — заговорил он. — Мы поставили опыт. — Он кивнул в сторону Вари, затаившей дыхание: как у него получится, Костя редко выступал перед аудиторией. — Опыт мы провели вдвоем, — продолжал Костя, — и говорить о нем официально мы не уполномочены. Да и сказать еще, по существу, нечего. Мы только открыли первую страницу в исследованиях. Дальше идет область догадок, предположений. Ход науки, — вы об этом знаете со школьной скамьи, — остановить нельзя. Был когда-то век пара, век электричества. Затем пришел век атома, кибернетики, электроники. Сейчас наступает новый век — мыслетехники и покорения времени.
Зал слушал. Варя поглядывала на соседей, на ряды голов впереди — никто не разговаривал, не было шепотков.