Второй, большой и толстый, с обвисшими щеками и маленькими карими глазками, держал в руках вожжи. Оба одеты в добротную, крепкую пускай ничем и не примечательную одежду. Такую можно встретить у всех погонщиков караванов. Единственная примечательная черта — обувь худощавого. Человек был обут в новенькие саперные ботинки, найденные в одном из заброшенных после нападения Охотников поселков.
— Кажется, будет дождь, а Сопля? — спросил худощавый.
— Ага. Сколько лет прошло Дэйл, когда мы в первый раз увидели дождь? Пятнадцать?
— Двадцать, — негромко произнес Дэйл. — Мне как раз исполнилось десять лет.
— Помню-помню, мне тогда твоя разлюбезная женушка еще хорошо вдарила коленкой, — беззлобно произнес толстяк, и чмокнул губами, подгоняя волов.
— Ха-аро-ошая у тебя все-таки память, — протянул Дэйл и криво усмехнулся. Он тоже помнил тот день, когда Келли заехала Сопле по крайне болезненному месту. — Но согласись, заслуженно?
— Ага! — Сопля кивнул. — Мы тогда дураками были…Да и сейчас не лучше. Слышал, что Мэт сотворил?
— Нет. Я тогда караван в Город перегонял, — протянул Дэйл, все так же, не отрывая взора от дороги.
В последнее время на караваны часто нападали и хотя вряд ли кого заинтересует пустая повозка, лучше не зевать, иначе навечно останешься лежать в придорожной канаве.
— Ну, так после своей свадьбы, дружище Мэт, который абсолютно не знает меры в спиртном, захотел отлить и самым удобным местом для этого он посчитал башмак бедняги-Джеймса. Видел бы ты лицо Джеймса, когда он сунул ногу в обувку!
Дэйл откинул голову назад и весело захохотал. Ни за какие деньги он не согласился бы поменяться с Мэтом местами.
— И что? И что? — задыхаясь от хохота, спросил Дэйл у Сопли, хватаясь за бока.
— А то, что он два дня от Джеймса на чердаке скрывался и, в конце концов, ему попало от его любезной женушки, за неисполнение мужских обязанностей на брачном ложе! — Сопля сам смеялся как угорелый, представляя разъяренную жену Мэта.
Очередной порыв ветра, взметнул волосы на голове Джеймса и он даже пригнулся от неожиданности.
— А ветерок-то крепчает, как бы в бурю не попасть, — Дэйл оглянулся на догоняющие их низкие тучи.
— Старики говорили, что давным-давно, еще до войны, в этих местах про бури вообще ничего не слыхали, и земля была всегда зеленой, а дожди шли круглый год.
— Брехня, — протянул Дэйл, встревожено крутя головой. — Стариковские сказки. Кто это видел?
— Да мы с тобой и видели! — горячо заспорил Сопля. — Тот дождь никто из нас не забудет.
— Дождь, — Дэйл сморщился, как будто проглотил мерзкое насекомое. — Я уже начинаю сомневаться, видели ли мы этот дождь, или нам просто пригрезилось. Не знаю, как выживает эта трава и звери в пустошах… Неужели тоже роют колодцы?
— А дьявол их разберет, — Сопля отстегнул флягу с водой от пояса и, сделав большой глоток, освежил пересохшее горло. — Надо сниматься с места и всей деревней передвигаться на север. Говорят, там местность не так пострадала от войны.
— Переезжать?! Деревней?! — Дэйл презрительно фыркнул, показывая, как он относится к этой наиглупейшей, по его мнению, затеи. — Скажи это нашим старейшинам. Они только спят и видят, как бы им переехать! Разве расшевелишь это болото?
— Зона, — резко выдохнул Сопля.
Оба погонщика проглотили по розовой капсуле антирадиационного препарата, и натянули самодельные респираторы. Откуда-то из-за спины Сопля вытащил длинный и гибкий кнут, щелкнул им в воздухе, а затем и по спинам волов. — Быстрее! Коровьи дети!
Волы замычали и ускорили ход. Все та же унылая красная земля, все те же молчаливые скалы, все тот же ветер, яростными порывами гнавший низкие тучи. Вот только трава здесь гораздо выше, чем везде, да далеко-далеко на востоке, когда светит солнце (сейчас его, разумеется, нет), земля сверкает ослепительными бликами, потому что песок там сплавился в одно большое и неразрушимое зеркало, сияющее по ночам и отражающее звезды. По счастью, опасная зона тянулась всего лишь на пару сотен метров. Эдакий символический язык, что смерть выложила на дорогу, пытаясь захватить зазевавшегося путника, даже не подозревающего о затаившейся опасности. Мертвая земля осталась за спиной, и счетчик Гейгера валяющийся где-то в фургоне перестал безумно щелкать.