– Телефон знаю, – пробасил Молоштанов. – Только охрана к телефону не подходит. Не обязана.
– Имейте в виду, если меня не пустят на «Зарю», я выброшу этого крокодила в сугроб и поеду домой, – решительно заявил Саша.
«У меня вообще жена беременная!» – хотел добавить он, но почему-то не добавил.
– Выбросишь? Да ты что, ирод! – Серафима агрессивно подбоченилась.
– Мы его как человека любили! Как маленького! – всхлипнула Женя. – Когда фильтр чинили, он у меня в ванной жил, мы ее оргстеклом сверху накрывали! Он меня через стекло узнавал! И Галку тоже!
– Съездите с ним кто-нибудь! – воззвала Галинька. – Для подстраховки!
– Ладно. Я съезжу, – проронила менеджер этажа Арина.
Саша не был с ней знаком лично, но, конечно, часто видел проворно шагающей через кассовый зал. Одевалась она без традиционных для местных девушек молодежных затей, но, пожалуй, со вкусом. Носила неотличимые друг от друга серые шерстяные юбки до колена и белые блузки с корпоративным шейным платком. Некоторые блузки были прозрачнее других и под ними, особенно когда Арина наклонялась, виднелся лифчик, случалось что черный. Разнорабочим и грузчикам Арина никогда особенно не нравилась – проигрывала Снежане из моющих средств сразу по всем существенным пунктам, а Кисе из чая-кофе – по высоте каблуков и обхождению.
– Только вы, Галина и Евгения, пожалуйста, выловите этого крокодила сначала, – велела Арина. – А потом сходите в упаковочную и заверните в пищевую пленку. Лучше несколько раз, покрепче. Это ясно?
Никто не шелохнулся.
– Галина, Евгения, я к вам обращаюсь, – с ледовитой мягкостью королевы повторила Арина.
Вполголоса причитая, продавщицы принялись исполнять.
Разбредалась панихида...
Шаркая в подсобку за вещами, Саша размышлял о том, сколько же, должно быть, неизрасходованной любви и сострадания неприкосновенно хранится в душах этих людей, если они заботятся даже о мертвом крокодиле.
Арина была менеджером продуктового этажа. В рамках внутренней иерархии «Сытый-сити» – большой шишкой.
В рамках Сашиной внутренней иерархии хомо сапиенсов – ...Саша затруднялся назвать место Арины в ней. Ясно, что на Олимпе – Карамзин и Шпенглер, Блок и Ключевский, пониже – профессора истфака и отец с матерью, плюс, наверное, Леля, если спуститься еще на уровень – друзья и собутыльники, раньше там квартировали и университетские коллеги. А в придонном песочке копошатся трудящиеся, случайные прохожие, говорящие головы из телевизора, и вот интересно, куда поместить менеджера зала? На песочек или выше, к бывшим коллегам... но додумывать эту мысль Саше стало лень.
Ловить такси не пришлось – грузовому фургону с рекламным ярлыком супермаркета на крутом лбу было по пути. Водитель, коренастый мужичок в кепке как у французских жандармов и высоких валенках согласился подбросить. Вошел, так сказать, в положение. Это была заслуга Арины.
Свет в фургоне не горел. Они сели на лавку для грузчиков.
Крокодила положили у ног – поверх пищевой пленки. Он был замотан в отрез белой ткани с выделяющимися синтетическими волокнами, пропечатанной кое-где фиолетовыми надписями на немецком. Саван был перетянут скотчем, причем довольно умело, так, что получалась как бы ручка для переноски – на славу постарались в секции доставки.
«Это у вас что – елка?» – поинтересовался водитель.
Сверток оказался довольно увесистым.
«Надо же... А с виду такой тщедушный крокодилишко...» – удивился Саша, не без усилия забрасывая тушку в черную утробу фургона. Следом полетел сверток с инструментами – совком, лопатой и зачем-то веником.
Машина тронулась. Выезжая с территории супермаркета, фургон заложил вираж вокруг исполинского сугроба и Арина едва не упала. Если бы не Саша, по-дружески поддержавший ее за талию, упала бы наверняка.
Отняв руку, Саша почувствовал томительную неловкость. Все-таки малознакомая женщина, да еще и начальница...
Крокодилу тоже досталось на вираже – сверток стремительно проскользил в сторону дверей и глухо о них бахнул.
Пришлось Саше, держась за стену, подобраться к нему и возвратить на место. Можно было, конечно, так и оставить. Что ему теперь, крокодилу, до человеческих представлений о благолепии последнего пути? Но Саша постеснялся Арины.
Итак, крокодил вновь простерся у ног – Сашиных, обутых в грубые, с осени не мытые башмаки, и Арининых, в элегантных замшевых сапожках.
«Сорок третий размер плюс тридцать седьмой дают при сложении восьмидесятый размер...» – Сашины мысли блуждали.