Плохой поступок. Мне ужасно стыдно за него. Хочется самому себе надавать по роже. Но ничего уже не поделаешь. Все интуитивно получилось.
Может и к лучшему, иначе Вероника своими криками могла созвать мутантов-насекомых со всей деревни. А то, что они тут имеются, я не сомневаюсь. Иначе, эти люди, здесь бы не прятались и не боялись бы привлечь к себе внимание шумом.
Дедок, что скрывался за бревнами вместе с остальными, поднимает большой палец вверх. Мужчина, лет под пятьдесят, шепчет мне: «Тащи сюда».
И тут, обращаясь ко мне, начинает голосить женщина из их группы:
— Ах ты выродок! Да как ты посм… — её тоже прикладывают по затылку. Это сделал суровый на вид мужчина, возрастом от тридцати до сорока лет.
— Достала уже всех, — произносит он, как бы извиняясь, — сейчас слетятся на шум те уродины, и хана нам всем.
Ясно… Под уродинами, скорее всего, подразумеваются те твари из леса.
У меня показать большой палец не получается, ибо на моих могучих покоится Вероника… В задранной юбке и блузке с равными прорехами. Подхожу к бревнам, кладу свою ношу рядом с другой женщиной.
Поселковых пятеро. Старше всех — невысокий дедок, тот что показывал палец. На голове лысая проплешина, окаймленная седыми волосами, нижняя часть лица заросла неухоженной бородой. В глазах бесенята.
Следующий мужчина, под полтинник, выглядит намного ухоженней. Тоже седой, но крепкий на вид, на голове кепочка. Над правой бровью большая родинка. Взгляд серьёзный. В руках лопата, испачканная такой же слизью, как на моём топоре.
Мужик, что вырубил женщину, повыше меня ростом, широк в плечах. Короткая стрижка тёмных волос, лёгкая щетина. Одет в рабочий спецкостюм. На коленях покоится топор, побольше моего, в серо-бурых пятнах. Он внимательно осматривает инструмент в моей руке и одобрительно хмыкает. Отвечаю тем же.
Четвёртый в группе — парнишка лет пятнадцати, шестнадцати. С виду дрищ. В синих джинсах, кроссовках и чёрной футболке, на узких плечах рюкзак. Его взгляд устремлён на открытые части тела Вероники. Усилием воли он пытается отвернуться, но не получается. Подростковый возраст он такой… Себя в такой период жизни не помню, зато чувствую, что вёл бы себя так же.
А сколько, кстати, лет мне? Как хоть выгляжу? Решаю не спрашивать, подвернётся случай, осмотрю себя в зеркале или водоёме.
Пятая — женщина, та самая, что лежит рядом с Вероникой. Выглядит лет на тридцать, тридцать пять. Фигура стройная. Одета в брючный костюм с пиджаком.
— Сынок, у тебя с головкой та же беда, что и у нас случилась? — первым берёт слово дедок, что показывал мне палец.
— Если у вас с головой то же, что и у меня, то да, — мой ответ его забавляет.
Он тут один выглядит веселым, остальные мрачные и встревоженные. С улиц, из-за домов, доносятся звуки стрекота, иногда сопровождающиеся чьими-то криками ужаса и боли. М-да…
— Похоже, худший из вариантов… — бормочу я.
— Чего-сь? — переспрашивает старичок.
— Это я так, о своем? — произношу в ответ.
— Вы откуда? — заводит разговор обладатель внушительной родинки.
— Из леса, — кивком головы непроизвольно указываю направление.
— И как там? — продолжает расспрашивать дед.
— Вроде спокойней. Но это не точно. Был там не долго. Сразу свалил после нападения двух тварей. Потом из леса выбежала Вероника. Дальше через поле к вам вышли.
— Она своё имя знает? — спрашивает дед, но удивление просматривается на всех, обращенных ко мне лицах.
— Нет. Просто придумала нам имена по дороге. Меня Максом назвала.
— Вероника… — слышу, как задумчиво бормочет паренек.
— А я Хрыч! Старый Хрыч, — вклинивается в разговор дедок. — Так бабка окрестила. Женка моя, похоже. Очнулся — плохо, бреду куда-то… И тут она на скамейке у забора сидит, за голову держится. Как увидела меня, завопила: «Ах ты, Хрыч старый! Из-за тебя все!» Больше ничего не сказала. Жучок на неё прыгнул, а я давай тикать оттуда. Так этой карге и надо! Я, конечно, не помню, но чаю, всю жизнь этого ждал. Аж полегчало опосля, омолодился, наверно, — он останавливает свою речь, а в глазах читается торжество и счастье.
— Ве-ро-ни-ка… — снова доносится от паренька.
— Надо бы всем имена придумать, легче станет общаться, — заявляет мужик с топором. — Зовите меня Серегой.
— Паспорт или удостоверение ни у кого не завалялись в кармане? — решаю уточнить.
— У бабы той, — мужик с родинкой кивает на вторую женщину, — документы разные с собой были, паспорт, в том числе. Только толку… Не разобрать, что написано. Сам попробуй буквы вспомнить.
Пытаюсь вспомнить… И ничего… В голове пусто.
Глава 5
— Ве-ро-ни-ка — парень обрывает мои попытки вспомнить хоть что-то.
— Парень, с тобой всё в порядке? — адресую ему вопрос.
— А? Да, да! Всё норм! — он торопливо кивает, перестав бормотать.
Дальше слово берёт мужик с родинкой:
— Меня зовите Борисом. А тебя, малой, как называть?
— Кириэлль Ревущее пламя, — отстранённо произносит парень, а губы его продолжают шевелиться. По ним без труда читается: Ве-ро-ни-ка.
Все удивленно на него таращатся.
— Чегось?! Да тебе, внучок, совсем поплохело, — с жалостью говорит дедок, — Кирюхой будешь! Только не реви больше, всё будет хорошо.
— Как то само вырвалось, — извиняющимся тоном бубнит подросток.
Пока женщины не очнулись, мы успеваем обсудить тварей. Определить, что насекомые встреченные мною в лесу, идентичны кишащим в поселении. Рассказываем друг другу свою историю пробуждения и о том, как чудом им удалось пробраться сюда и выжить.
Оказалось, что вся электроника вышла из строя, а буквы и текст никто разобрать не может. И эта странная избирательная амнезия…
И что из того следует? А вот ни хрена не следует! Короткая вспышка раздражения и непонимания сменяется волной пофигизма и здорового голода. Голод — это проблема, вот и надо её решать, в остальном по ходу разберёмся. Озвучить тему не успеваю…
Нарастает непонятный, берущийся отовсюду, гул. Одновременно с ним замолкает стрекот насекомых, к фону которого я уже привык. А затем наступает боль. Не так…
БОЛЬ!!!
То чувство, возникшее в голове после пробуждения, словно усилилось раз в двадцать.
Как обстоят дела у остальных, я не вижу, мне не до них. Мне сейчас все равно и плевать на всех. Здесь только я и моя боль! За ней приходит темнота…
Прихожу в сознание… И ничего… Ни боли, никаких вообще ощущений, кроме легкости, словно разум без тела. А вокруг — темнота. Она не исчезла. В левом верхнем углу мигает белый прямоугольник, прямо как в DOS. Откуда эти знания? Как тут появился курсор?
А это что?
Пробуждение Системы…
Вместо белого прямоугольника появляется надпись на пару секунд. И я ее понимаю. Затем на смену ей приходят другие, они так быстро меняются, что прочесть не успеваю ни одну.
Дальше моему взору является полоса загрузки и слова под ней:
Система всесуща. Каждая клетка, атом, протон, кварк или фотон всесущего — это элемент Системы.
Еле успеваю прочесть, как шкала заполняется до границы видимости. Сознание гаснет.
Снова прихожу в себя. В плане ощущений ничего не меняется. А вот вокруг уже не темнота. Осматриваюсь. Пространство в зоне видимости заполнено серой дымкой. Опуская взгляд вниз не вижу тела, все та же серость. Перед глазами всплывает текст…
Событие:
— Вторжение на планету.
— Угроза вымирания расы.
— Система пробуждена.
— Проведена диагностика.
— Реализация плана «Земля (7124Н558417С-3) — мир технический» — провалено.
— Перестройка плана «Земля (7124Н558417С-3) — мир технический» в «Земля (7124Н558417С-3) — мир магический» с возможностью перехода на «Земля (7124Н558417С-3) — мир маго-технический».