— Это случилось прошлой ночью, мистер Холмс. До этого отец еще как-то держался, но вел себя очень странно, словно во сне — думаю, он порой вообще не осознавал, что происходит вокруг. Это с ним в последнее время случается. И вот вчера был именно такой день. Этот человек, с которым я прожила всю жизнь… Вчера это был не мой отец — а кто-то иной. Да, внешний его облик остался тем же самым, но… это явно был другой человек!
— Расскажите мне все в подробностях.
— Ночью я проснулась от бешеного лая собаки — бедняга Рой, сейчас его держат возле конюшни, на цепи! Признаюсь, теперь я запираю ночью свою дверь на замок, потому что все мы постоянно ощущаем, будто на нас надвигается какая-то неведомая гроза. Джек — я хочу сказать, мистер Беннет — может подтвердить вам то же самое… Моя комната находится на третьем этаже. Луна светила в окно, потому что жалюзи по чистой случайности оказались подняты. Я лежала, открыв глаза и слушая лай нашего Роя. И тут внезапно лицо моего отца появилось в окне… Представьте себя, мистер Холмс, мое сердце чуть не разорвалось от ужаса и неожиданности. Да, его лицо прижалось к стеклу, он смотрел на меня и пытался распахнуть окно. Соверши он это — я бы, кажется, лишилась рассудка. Нет, мистер Холмс, не думайте, что все это мне почудилось. Пожалуйста, поверьте мне. Примерно полминуты я не могла даже пошевелиться, и всё лежала и смотрела на это лицо. Потом оно пропало куда-то, а я долго-долго пыталась подняться с кровати, чтобы узнать, куда именно. И, не двигаясь, лежала всю ночь, меня бил озноб. Когда мы завтракали, отец был груб и придирчив, а про ночной эпизод не упоминал. Я тоже не решилась сказать об этом ни слова и лишь искала повод, чтобы покинуть его и уехать в город. Вот потому я здесь…
Ее рассказ, по-видимому, серьезно озадачил Холмса:
— Вы сказали, молодая леди, что ваша спальня на третьем этаже. А есть ли в саду длинная лестница?
— Нет, мистер Холмс, в этом все и дело. До окна нельзя добраться, и как он это сделал — ума не приложу.
— А случилось это третьего сентября, — сказал Холмс. — Что, несомненно, существенно для дела.
Теперь удивление отразилось на лице мисс Пресбери, а господин Беннет лишь сказал:
— Но, мистер Холмс, к чему опять о датах? Разве это играет какую-то роль в нашем случае?
— Очень вероятно, что да. Хотя не могу судить наверняка, потому что полной картины еще не имею.
— Неужели вы решили, что помешательство профессора как-то связано с фазами луны?
— Нет, никоим образом. Мои догадки лежат в решительно иной области. Не согласитесь ли вы передать мне свою записную книжку, чтобы я занялся анализом чисел?.. Итак, Ватсон, теперь, я думаю, ясно, в каком направлении действовать. Эта молодая леди сказала нам — а ее чутью я доверяю всецело — что в некоторые дни ее отец очень слабо запоминает происходящее. Так что мы вполне можем наведаться к нему, пояснив, будто в какой-то из этих дней договаривались о встрече. Он решит, что всему виной его забывчивость, — мы же, в качестве удачного начинания, побеседуем с ним и изучим нашего профессора в непосредственной близости.
— Замечательная идея! — сказал мистер Беннет. — Хотя не могу не предупредить, что профессор иногда ведет себя несдержанно и агрессивно.
Холмс, улыбнувшись, ответил:
— И, однако же, у меня есть серьезные причины отправиться к нему именно теперь. Так что завтра, мистер Беннет, мы непременно приедем в Кэмфорд. Насколько я помню, в гостинице «Шахматная доска» подают хороший портвейн, а постельное белье там просто превосходное! А это значит, Ватсон, что наши последующие несколько дней будут весьма завидными.
Утром понедельника поезд уже вез нас в прославленный университетский городок. Холмсу, как человеку без жесткого распорядка, было нетрудно покинуть Лондон, я же оказался вынужден в спешке менять планы, поскольку моя практика была на ту пору чрезвычайно обширной. Разговор о деле Холмс завел лишь тогда, когда мы прибыли в старинную гостиницу, расхваленную им накануне, и занесли туда свои чемоданы.
— Я полагаю, Ватсон, что профессор сейчас будет дома. В одиннадцать он читает лекцию, а после этого у него, вероятно, второй завтрак.
— И все же как мы ему поясним свой визит?
Холмс посмотрел в записную книжку Беннета:
— Возьмем, например, двадцать пятое августа — он был как раз днем буйства и неспокойного самочувствия. Учтем, что в такие дни он слабо помнит, что происходит. Если мы заявим со всей уверенностью, что в этот день договорились о встрече — пожалуй, он едва ли станет возражать. Скажите, рискнете ли вы на такой бесцеремонный поступок?