Блеф, причем легко проверяемый. Нужно было как-то отвлечь их внимание, но не было времени выдумывать правдоподобную ложь. На мое счастье, ни у кого из снурков тоже не нашлось времени, чтобы хотя бы пролистать мое досье.
Нет, они не против.
Распечатываю новую кассету, вставляю ее в диктофон, отматываю немного вперед.
Окидываю сентиментальным взглядом свое убогое жилище. Запомни меня, мой дом! Я тоже запомню тебя, но, боюсь, очень скоро забуду. А потом снова вспомню, и так повторится неоднократно, но каждый раз ты будешь разным, не таким, как прежде. Ибо постоянство гнетет меня.
Так что лучше запомни ты меня, пока я такой одинаковый.
Поворачиваюсь спиной к моим незваным гостям, включаю «запись».
– Это случилось… – негромко произношу я.
Делаю секундную паузу, расстегивая пуговицу на левом рукаве рубашки, и начинаю говорить быстро и уверенно…
Договариваю я уже для самого себя, просто по привычке доводить любое дело до логического абсурда.
Таймер диктофона высвечивает 2 минуты 14 секунд. Неплохой результат, хотя и далековато до рекорда – 1:24.
Впрочем, снурки и должны отличаться хорошей подготовкой. Это им свойственно.
Перешагиваю через труп старшего снурка. Мне кажется, он закончил свою жизнь, пребывая не в самом лучшем расположении духа. Аминь.
Склоняюсь над телом в почти ритуальном поклоне, вынимаю из кобуры пистолет. Он оказывается неожиданно тяжелым, рельефная рукоятка сидит в руке вовсе не так удобно, как мне почему-то предполагалось. Бросаю пистолет на пол, он скользит по ковру, трогательно утыкается дулом в бок хозяина. Преданность.
Подозреваю, что я все равно никогда не смог бы выстрелить из него в живого человека.
Запечатываю кассету в конверт, надписываю адрес. Двузначное имя адресата – какая роскошь! Недоцелованный конверт падает в ячейку пневмопочты. Лети.
Спускаюсь по лестнице, говоря «прощай» каждой второй ступеньке, выхожу из дома.
У самого входа стоит 1400-я. Такую могут позволить себе только снурки.
Я не люблю рисковать, но разве у меня есть выбор? Отнимите у Буриданова осла возможность выбирать – и он умрет от счастья. Сатира.
Открываю дверцу и небрежно приземляюсь на сиденье рядом с водителем. Он окидывает меня спокойным, скучающим взглядом, возможно, немного презрительным, но не более того. Отлично! Значит, мое фото получили только оперативные сотрудники. Что ж, вполне логично.
Дверца почти беззвучно захлопывается.
– Поехали, – командую я.
– Куда?
– Сначала прямо, до пересечения с 72-й, потом я скажу.
– А ты уверен, что у тебя хватит денег, чтобы расплатиться?
– Мне не понадобятся деньги, – признаюсь я, приковывая себя к сиденью ремнем безопасности. – Вместо этого я расскажу тебе одну историю. Это случилось шестнадцать лет назад. Мне было тогда двенадцать… Какого черта! Мне было всего лишь двенадцать!..
Губы водителя вздрагивают, он недоверчиво касается их пальцами. Как слепой.
– И знаешь, что самое обидное?..
Водитель не знал. Думаю, сейчас он едва ли сумел бы вспомнить даже последние шесть цифр своего имени.
Я не стал добивать его. Просто перетащил его огромную тушу на пол, за спинку сиденья, чтобы не мешала. А еще – чтобы не видеть в зеркале заднего вида его лицо с застывшим на нем выражением гипертрофированного удовольствия.
Пусть лучше в нем отражаются машины преследователей. Не знаю, сколько их точно, мне пока видно только три.
Сзади смертельно раненым вепрем взвывает первая сирена. Почти одновременно начинает мигать красный огонек вызова на пульте внутренней связи.
Места для сомнений не осталось: за меня взялись всерьез. Путеводитель врет: дорога в ад вымощена серьезными намерениями. Вот она.
Поворот направо заблокирован двумя намертво сцепившимися бульдозерами. Танго.
Случайная авария или меня целенаправленно пытаются отрезать от центра города? В таком случае моя гипотеза может оказаться не такой уж сумасшедшей. Посмотрим…
Жаль, что я так и не научился по-человечески водить машину. Пока меня спасает узкая дорога и непрерывный поток встречных машин – ни поравняться, ни обогнать. Но что будет после выезда на 37-ю с ее шестиполосной магистралью?
И почему они не стреляют?
Резкий удар в затылок. Пунктирная разделительная линия сливается в сплошную. Капля жидкости стекает вниз по ремню безопасности. Слезы? Кровь? Неважно… Соль.
Цепкие толстые пальцы смыкаются на горле, начинают неумело, но очень старательно душить. Зеркальце отражает половину перекошенной яростью физиономии.