— Да. Кроме того, я исходил из того, что все основные законы физики мы уже открыли, что более древние цивилизации не будут обладать божественным могуществом, что развитие интеллекта также ограничено, поэтому и сильно умнее нас другие цивилизации быть не могут. Умнее, конечно, но не принципиально. А из заданных параметров выводились две принципиально различные стратегии выживания разумного вида, которые олицетворялись Розой и Червем. Они конкурируют, но при этом работают на единую цель. В этом плане разницы между ними нет.
— Думаю, наши читатели сейчас недоумевают: о чем это они? Хочу перед читателями извиниться за эти попытки избежать раскрытия важных сюжетных поворотов и предложить прочитать книгу. Кстати, есть ли в истории человечества какие-то цивилизационные развилки, которые можно было бы соотнести с Розой и Червем?
— Можно сравнить с плановой экономикой и рыночной. В одном случае у нас есть прямое управление, а с другой — создание условий для взаимодействий экономических субъектов.
В поисках будущего
— Говорят, что существует большая проблема для дебютантов: первая книга продумывалась и писалась несколько лет, а со второй требуются более сжатые сроки — и многие авторы просто не справляются, не зная, что писать дальше. Для вас есть такая проблема или уже ясно, что писать дальше?
— Такой проблемы нет. Написать хотелось бы о светлом будущем.
— А оно возможно? В «Розе и Черве» очень убедительно доказывалось, что будущее нас ждет мрачноватое — с орбитальными бомбардировками и войнами между космическими колониями.
— Почти все фантасты изображают будущее мрачным. Я не исключение. Время такое.
— Почему сейчас взгляд в будущее мрачен?
— Наше развитие уперлось в некие границы, которых до того никто не предвидел. И как их преодолевать — неясно. В 1950–1960‑е казалось, что мир безграничен, что он куда более открыт, чем мы можем наблюдать теперь. Мы увидели больше рамок, чем видели раньше. К примеру, освоение космоса казалось более простым.
Осознание рамок там, где раньше чудилось открытое пространство, породило больше скепсиса и страха к тем открытиям, которые делаются сегодня. Если в 1950–1960‑е казалось, что вот-вот выведут новые растения, которые превратят пустыни в цветущие сады, то теперь людьми овладел страх перед ГМО — как они скажутся на нашем здоровье и биосфере.
— Но можно вспомнить классическое произведение Джона Уиндема , где ослепшее человечество терроризировали передвигающиеся растения.
— Но это пример из жанра постапокалипсиса. Оно не про опасность растений, а про то, как люди раскрываются в условиях глобальной катастрофы. Тогда более распространенным глобальным страхом был страх ядерной войны. А сейчас этот один большой сценарий страшного будущего сменился десятками мелких.
Страхов стало много: экологические, демографические, страх перед повальной компьютеризацией и прочие. На этой волне возникло последнее течение в фантастике, предлагавшее целостную картину будущего — киберпанк. Будущее опять же рисовалось в мрачных тонах: корпорации уничтожили государства, всюду проникли компьютерные сети и выход в виртуальную реальность стал обыденностью, но при этом царит упадок.
Основатель этого направления Уильям Гибсон сказал, что киберпанк умер, так как стал реальностью. Думаю, он слукавил. Что-то действительно сбылось, но основная причина в том, что сегодня будущее, которое рисовал киберпанк, уже не завораживает своей мрачностью так, как было раньше. Правда, с тех пор никто не смог придумать концепцию будущего, которую бы подхватили и начали осваивать (исследовать) другие авторы. Хотя попытки предпринимаются постоянно.
А так как нет картины будущего, литература начинает обращаться к прошлому в попытке воскресить давно ушедшие картины мира, но немного в другой оболочке. Так появились паропанк, дизельпанк и другие экзотические направления. Фантастика сейчас ждет гения, который бы ухватил неявные тренды нашего времени и создал новую глобальную картину будущего. Пока таких было всего две: «космическое» будущее и киберпанк. Третьего пока не дано. Почему Гибсону удалось создать новую картину будущего? Он читал не только фантастику, но и много чего еще — например, литературу битников, его книги во многом основаны на авангардистской литературе 1950–1960‑х. То есть, чтобы создать нечто по-настоящему новое в фантастике, нужно читать не только фантастику.