Подхожу к калитке Гиви. Зову.
Из-за соседней ограды с рычанием выскочил серый пёс и бросился к калитке.
— Что, опять тебя ничем не кормят? — спросил я его. — До каких пор ты будешь бегать по соседям?
«Гав-гав-гав!» — зашёлся пёс.
Гиви перестал раскачивать на качелях, привязанных к дереву, маленькую девочку, подошёл к калитке и высунул нос в щёлку:
— Что случилось, Каха? Я же щенка…
— Знаю, что ты хорошо смотришь за щенком, — прервал я его, — но у меня к тебе есть ещё одна просьба: измерь-ка мне эту собаку.
— Измерить собаку? — У него округлились глаза.
— Да. Чего удивился? Вот тебе линейка. Бери п мерь. Или ты никогда ещё не измерял собаку?
— А разве их измеряют?
— Значит, мы с тобой первые это придумали! — радостно воскликнул я.
Измерить собаку — не большое изобретение. Это я прекрасно понимал, но делал вид, что очень радуюсь.
Гиви подошёл к собаке. Но та, увидев у него в руках линейку, оскалилась и зарычала.
— Она думает, что я хочу её побить, — обернулся Гиви.
— Ладно, брось линейку и измерь локтями или пядями.
Он так и сделал: растянул ладонь и измерил всё туловище собаки, от хвоста до морды.
— И хвост ведь тоже?..
— Хвост? — Я задумался. — Да нет, не из железобетона же он у неё, чтобы не свернуться. Хвост не надо.
В собаке оказалось от морды до хвоста три пяди и одна ладонь.
— А высота? — спохватился я. — Высота!
Судя по всему, собаке не очень нравилась вся эта процедура.
— От передних лап почти две пяди.
Под конец я велел измерить и толщину собаки. Это оказалось труднее всего.
— Это мне чтобы знать, какую лазейку для неё устраивать. Сними ремень и оберни её ремнём вокруг.
При виде ремня пёс опять зарычал, вырвался из рук Гиви и перемахнул через ограду.
— Ладно, чёрт с ним! Ты переведи все эти мерки в сантиметры, а толщину я как-нибудь из длины и высоты вычислю, — утешил я Гиви.
— Зачем тебе эти мерки? Штаны, что ли, собираешься шить щенку?
— Какие ещё штаны?
— Мне-то что, можешь и черкеску ему справить, только если дядя Микела увидит свою собаку в штанах…
— При чём тут дядя Микела?
— Это же его пёс.
— Тьфу! — сплюнул я в сердцах. — А я-то думал, что твой…
— Моя собака этому сестрой приходится. Моей, если хочешь, я даже лапу измерю и размер ноги тебе скажу…
— Ничего… Они ведь от одних родителей? — воспрянул я было духом.
Гиви пожал плечами.
Вечером я всё-таки записал мерки на листке бумаги. И стал думать, кто же из деревенских псов мог оказаться отцом моего щенка. Стал вспоминать всех собак в деревне. С этими мыслями и уснул.
С утра опять принялся чертить план конуры. Но разве у меня есть счастье? Во всём не везёт!..
Школьный звонок застал меня, когда я ещё спрыгивал с последней ступени лестницы нашего дома. Теперь классная руководительница пристанет ко мне после уроков:
«Опять опоздал?..»
«Да я…»
«И почему ты такой неорганизованный, несобранный?..»
«Да я…»
«И уроки опять не выучил».
«Если б вы знали, сколько у меня дел! Всё сразу не успеваю!»
Но разве она поверит.
Одно утешение: вы-то хоть теперь знаете, что я не вру, что я прав во всём.
БУТХУЗ
— Бутхуз! Эй, Бутхуз! — негромко зову я, прячась за кустами граната.
Бутхуз — сын участкового агронома. У него такие уши, мимо которых нельзя пройти равнодушно — обязательно потянешь.
Сейчас он скачет верхом на палочке.
— Бутхуз! — опять зову я.
Всадник так увлечённо объезжает «рысака», что ничего не слышит. Ему что! Он и поскакать может; счастливчик — его школа не ждёт.
«Конь» у него с норовом. То переходит на галоп, то вдруг останавливается так неожиданно, что никакой наездник, кроме Бутхуза, пожалуй, и не усидит на нём. Такой непокорный норов «коня» даже мне трудно вынести, а о всаднике уж и не говорю.
— Вот я тебя! Вот!.. — грозится мальчишка и лупит плёткой по торчащей между ног палке.
Наконец побои надоедают обоим, и «конь» опять срывается на галоп и мчится мимо колодца в поле.
— Бутхуз! — зову я на этот раз громче.
— Кто-то зовёт тебя, сынок!.. Кто там? — выглядывает из кухни женщина в переднике; в руках у неё жёлтый мячик — тесто для кукурузной лепёшки.
Я понадёжней прячусь за кустами граната: не хочу, чтобы мама Бутхуза увидела меня, даже когда обе её руки заняты тестом.
Она возвращается на кухню, пошлёпывая будущую лепёшку.
Бутхуз направил «коня» к калитке и стеганул его плёткой.