— Бутхуз!
На этот раз он услышал, развернул «коня» и поскакал вдоль ограды ко мне.
— Ну и вынослив твой скакун! Не боишься, что от такой скачки у него жёлчь разольётся? — сказал я, когда он приблизился.
Бутхуз натянул поводья и остановился.
— Я к тебе по делу. Подъезжай поближе.
— Не хочу… — замотал головой всадник.
— Хе-хе-хе! — засмеялся я. — Подойди, новость сообщу.
— А бить не будешь?
— Ты что?! — возмутился я.
— А в прошлый раз? Чуть уши не оборвал!
— Вот ещё — вспомнил! А за что я тебя?
— За то, что гвоздя тебе не принёс!.. — У него на глазах выступили слёзы.
— Вовсе и нет. Я просто потянул тебя за ухо потому, что одно у тебя было меньше другого.
Бутхуз потрогал свои уши и шагнул поближе. Но всё-таки держался на достаточном расстоянии, чтобы мне до него не дотянуться.
Я как бы невзначай взглянул на их дом, недавно покрытый кровлей, и спросил:
— Кончили стройку?
— Нет, дядя Бесо хватил себя топором по пальцу.
— Ох, и кто же тебе теперь сделает игрушечную арбу?
— Он обязательно придёт. Ему руку вылечат, и придёт.
— Меня как раз дядя Бесо и послал к тебе…
— Он сам придёт, — упрямо повторил Бутхуз.
— Даже если и придёт, не сможет сделать тебе арбу.
— Нет, сделает. Он обещал. Двухколёсную.
Тут я изобразил на лице огорчение, почти горе.
— Бедняга дядя Бесо! Когда ему отрезали руку, он всё время кричал: «Погодите, я ещё не сделал для Бутхуза игрушечную арбу!»
— Ему отрезали руку?!
— Докторам нет дела до того, сделал человек арбу или нет! — вздохнул я и, заметив, что Бутхуз очень огорчился за своего дядю Бесо, извлёк из-за пазухи совершенно негодный фонарик и как бы между прочим подбросил его в руке.
Бутхуз прижался к забору. Он не отрывал от меня глаз. А мне только того и надо было.
Я разобрал фонарик, извлёк увеличительное стекло и приложил его к оскаленным зубам. Таких огромных зубов Бутхуз не видел, наверное, даже у лошади. С зубов я перенёс стекло на глаз, потом на мизинец, а после всех этих чудес наставил на кол ограды и прожёг сухую кору.
Потом, не обращая внимания на протянутую через забор руку Бутхуза, я положил увеличительное стекло в карман и показал ему зеркальный отражатель, объяснил название маленькой лампочки — как она зажигается по ночам и светит, светит всю ночь напролёт.
— Хочешь, одолжу тебе? — вкрадчиво предложил я.
У Бутхуза округлились глаза.
Он даже не заметил, как я вывернул из фонаря перегоревшую лампочку, а всё остальное быстро собрал и отдал ему. К вечеру всё было в порядке. Бутхуз в три приёма перетащил ко мне семь небольших досок, угольники и двадцать четыре гвоздя. Правда, из этих двадцати четырёх гвоздей три были гнутые, а один без шляпки.
Разумеется, в результате он получил и перегоревшую лампочку. Ничего не скажешь — заслужил.
Может, хоть в постройке конуры мне повезёт.
СЛАДКИЕ ГРУШИ
Вчера классная руководительница вызвала маму из-за моих опозданий и пропусков.
Вечером я застал дома маму заплаканной. И всё- таки она ничего мне не сказала. Мне показалось, что она даже не решалась сказать. Молча что-то переживала своё и не смела посмотреть мне в глаза.
Утром, едва взошло солнце… Хотя нет — едва Земля повернулась боком к Солнцу, бабушка с бранью и причитаниями выставила меня из дому.
До начала уроков было ещё целых полтора часа. Хоть бы уж дала книги в сумке переменить. Приходить на урок что за полтора часа, что за полторы минуты — разницы нет. Ясно, что опаздывать не дело, но и являться на занятия с учебниками по вчерашнему расписанию тоже ни к чему. Тут никакой ранний приход не поможет.
— Эй, Каха! — услышал я из-за ограды.
Передо мной стоял сам Зура.
— Ты чего напыжился, индюк? — смерил я его взглядом.
Он из пятого «Б»; сидит в крайнем ряду у стенки, башка ещё у него здоровая, может, по ней его признаете.
— Кто пыжится-то? Погоди, кое-что сказать тебе надо, хе-хе! — осклабился он.
— Ну говори.
— Вчера мы были там… — Он махнул рукой куда- то в сторону.
— Где?
— На краю соседнего села…
— У кого?
— Фамилии я не знаю…
— На что мне фамилия…
— Имени тоже…
— Не городи чепуху. Скажи, какая у него собака?
— Их собаку прошлым летом машина задавила.
— Так бы и сказал, дубина! Теперь знаю, о ком толкуешь. Ну и что вы там обнаружили?
— Поздние груши. Сладкие, как мёд. Весь день кружились вокруг и ничего не смогли придумать.