В театре семья Стародумцевых заняла свои места и некоторое время наслаждалась какофонией «разминающегося» оркестра. Глядя на радостно-возбуждённое личико дочки, Василий мрачнел, и сердце его обливалось кровью. Ведь до чего музыкальный и талантливый ребёнок растёт! Прекрасно играет и поёт, обожает концерты классической музыки, мечтает побывать в Большом театре, поучаствовать в музыкальных конкурсах. А где взять столько просмотров? На поездку в столицу, на иногородние конкурсы, куда родители отправляют детей на свои кровные? Взять кредит в просмотровом банке? Потом не расплатишься, потому как банкиры проценты дерут безбожные. Написать фэнтезийный роман? Так их написаны тысячи, не факт, что именно твой заметят и оценят. Устроить драку с женой в прямом эфире? Это уже не модно, подобные ролики заевшиеся обыватели уже не смотрят.
Очнувшись от своих невесёлых мыслей, Василий понял, что уже закончилась увертюра, и начался первый акт оперы. Плохо понимая сюжет (на книжицу с либретто, которую им настойчиво предлагала контролёрша, не хватило просмотров), Стародумцев представил, что было бы, если бы певцы запели со сцены не свои арии, а какие-нибудь скабрезные куплеты, и улыбнулся своей странной идее. Вдруг его осенило: а что, если?.. Ради своей Настеньки, которая сейчас, не отрываясь, смотрит на сцену? Ради нарядной доченьки с большими бантами, отличницы и маминой помощницы?
— У тебя рейтофон с собой? — шёпотом спросил он Машу.
— Дома оставила, зачем он тебе сейчас? — прошептала она в ответ.
— Возьми мой и снимай меня! — распорядился Василий.
Он вынул из кармана рейтофон, настроил видеокамеру и протянул жене.
— Ты с ума сошёл! Что ты собираешься сделать? — недоумевала Маша.
— Бери и снимай! — повторил Василий, и в голосе его зазвенел металл.
Маша всерьёз испугалась: таким своего супруга она не видела давно.
Василий поднялся со своего места и двинулся к проходу. Маша послушно снимала каждое его движение. На Василия зашикали со всех сторон, но он выбрался в проход, трусцой подбежал к сцене и по боковой лестнице взобрался на неё.
Не обращая внимания на оперных певцов и стараясь не дрожать от нервного возбуждения, он вышел на середину сцены. Тихий и скромный, он чувствовал себя полным идиотом. Васе часто снился один кошмарный сон: он находился где-нибудь в публичном месте, и вдруг обнаруживал, что он абсолютно голый. Он сгорал со стыда, хотя на него никто не обращал внимания, корил себя за то, что вышел на публику, забыв одеться, и усиленно раздумывал, как выкрутиться из такого щекотливого положения. Психоаналики говорят, что такие сны бывают у не уверенных в себе людей. Так вот сейчас на сцене у Василия были подобные ощущения: чувство нереальности происходящего, мучительный стыд и горькие раздумья, как выпутаться потом из этой истории.
«Ради Настеньки, только ради Настеньки», подбодрил он себя внутренне. «Снимай, Машенька, снимай». Распихав ошеломлённых оперных певцов, он подошёл к краю сцены и истерично объявил:
— Выступает Василий Стародумцев!
Дирижёр от крайнего изумления перестал размахивать палочкой и оркестр постепенно умолк. Только какой-то виолончелист некоторое время одиноко играл свою партию, отрешённо возя смычком по струнам, но скоро затих и он. Василий в наступившей тишине услышал рыдающий голос Настеньки:
— Папочка, что ты делаешь!?
«Ради тебя, доченька», мысленно ответил Василий и, не зная, чем позабавить оторопевшую публику, для начала запел горловым пением народов Севера. Поскольку оперные певцы поют вживую, на сцене не было микрофонов, и Василию пришлось здорово напрячься, чтобы его было слышно во всём зале. Из-за непомерного напряжении его горловое пение несколько раз срывалось на петушиный йодль.