— Я не могу встать, значит, за тобой придёт другой. Я не могу встать, значит, за тобой придёт другой. Я не могу встать, и за тобой придёт другой. — Даньи опять начал говорить — тихо, монотонно, своим сонным детским голосом, и Долли в отчаянии сжала зубы.
— Замолчи, — прошипела она.
— Я не могу, и придёт другой. Придёт.
— Замолчи!
— Придёт.
— Да замолчи же ты, — взмолилась Долли. — Я знаю, что придёт, а если ты не замолчишь, то придёт быстро.
Кровь капала в листья, оставляя отметины. Надо бы забинтовать.
Череп зашевелился, застучал зубами, на большее его не хватало. Лес костей, с усталой ненавистью подумала Долли. К ненависти странным образом примешивалось сожаление. Лес на костях, кости на ветвях. Гибель породила это место, гибелью оно и живёт. Сейчас за ней, утратившей телесную целостность, придёт кто-то из потерявшихся, из тех, кто ещё способен ходить, раз уж потревоженные ею кости бессильны. Кровь, попавшая на череп, впиталась. Долли оторвала вязаную манжету, которую сама когда-то пришивала к рукаву, и перетянула рану. Свитер было жалко.
Долли вдруг поняла, что на неё смотрят, и, оставив попытки поднять Даньи, повернулась к лесу. Уставшие глаза различили медленное, пьяное движение в холодной, дымчатой темноте.
Далеко. Можно ещё оторваться. По крайней мере это просто потревоженные мёртвые, а не какое-нибудь чудовище. Хотя, где один, там и второй. А тем более в Лесу. Тяжёлое наследие Бойни.
Долли взяла мальчика на руки и пошла, как могла быстро, вперёд, прочь от упорной, смутной фигуры. Лучше действовать, чем бездействовать, учила её как-то Бренда. Ещё до того, как Джетту сказал ей то же самое. Бренда, которая потом собственноручно зарубила себя топором.
О, если бы у Долли были револьверы. Она была бы лучшим ходоком, несомненно, но, кроме бешеной цены, револьверы отпугивали ещё и тем, что у неё не было опыта, позволявшего ходить по Лесу с серьёзным оружием.
Силы кончались, мысли путались, и, когда нога в ботинке внезапно подвернулась, у Долли не хватило сил выровняться, и она просто осела в листья.
— Тлен, — сказал Даньи с печалью в голосе.
Он прав, подумала Доли. Здесь всё — тлен.
Деревья здесь были очень высоки, уходили вверх, терялись в поднявшемся тумане. Впереди была возвышенность, и Долли, которой вдруг показалось, что она понимает, где они находятся, полезла наверх.
И увидела старую, неширокую дорогу, которую сразу узнала. Отсюда до опушки было часа полтора пешком. В одиночку.
Что-то привлекло её движение на дороге, и она резко повернула голову. По дороге бежал кот, светлый, чуть полосатый и, вероятно, рыжий, хотя сейчас цвета было не разобрать. Он увидел Долли, на мгновение замер, подняв лапу, и, уже чуть медленнее, пошёл к ней.
Долли обернулась на чащу. Даньи лежал внизу, у подножия невысокого склона. Тело, идущее за ней по пятам, уже было совсем близко.
Приваливаясь к стволам, мешковато и неторопливо, с чёрными впадинами глаз и открытого рта, к ней шёл человек в чёрной одежде. Длинные оборванные застёжки на рукавах и внизу штанин колыхались на ветру, как стяги. Развязанные шнурки волочились следом, ветви хрустели под тяжёлыми подошвами кожаных сапог. Мактал, узнала Долли. Полгода назад он не вернулся из своей ходки — обычной, коммерческой. А теперь вот шёл к ней, чтобы и она тоже не вернулась.
Она некстати подумала, что сегодня даже не обращала внимания на хлам. Хотя могла бы что-нибудь найти и заработать — всё-таки глубоко заходила.
Нужно было вытащить Даньи на дорогу, потому что Мактал был уже близко. Лес послал его вместо неподвижного рассыпавшегося скелета, так было всегда — потревожив мёртвых в Лесу, ты не мог надеяться на то, что они не потревожат тебя.
Что-то показалось сбоку в поле зрения, и она вздрогнула. Кот. Совсем забыла.
— Долли? — спросил кот. — Тебя зовут Долли?
Тонкий, мяукающий голосок имел вполне человеческие интонации. Долли посмотрела на него. Так и есть, зрачки кота округлились и делали его глаза совсем похожими на людские.
— Клайд? — спросила она.
— Да, — ответил кот. — Ты меня знаешь?
— Ну ты самый известный из тех, кто так умеет. А ты откуда знаешь меня?
— По слухам, — ответил кот.
Клайд спал сейчас где-то в городе, отдав часть своего сознания и разума телу кота, и таким образом мог ходить на разведку, рискуя только психическим здоровьем, а не телесным. Таких, как он, было мало.
Насколько Долли знала, разум кота сейчас дремал в мозгу настоящего Клайда, в освободившемся месте.
— Ну вот, будем знакомы, — сказал Клайд. — Я вижу, у тебя проблемы?
— Да. Я потеряла нож — ударила им Волосы. Это Даньи, он ночью ушёл в лес, и я пошла за ним.
— Рано. Маленький, — задумчиво сказал Клайд.
— Вообще, — кивнула Долли. — Слушай, у меня нервная лихорадка, ты осторожнее рядом со мной.
— Котам не передаётся, — поведя хвостом, ответил Клайд. — Нужно вытаскивать малого, раз оружия у тебя нет.
— Да, рано или поздно он нас догонит, — ответила Долли. Скорее рано, подумала она — до преследующего их тела оставалось метров двадцать, не больше. — Подожди здесь, я сейчас, — сказала она и соскользнула вниз по склону.
Долли собиралась взять Даньи на руки и как-нибудь вынести его на дорогу — скорее всего, там ей пришлось бы потревожить его глубокий сон, чтобы он мог пусть медленно, но идти сам. Риск был велик, но с ним на руках у неё уже не было скорости — усталость и болезнь делали своё дело, ну и голод, конечно. Она жалела, что не успела как следует собраться перед выходом — в ближайшие дни делать ходки она не намеревалась, и, когда мать Даньи разбудила её, рюкзак не был собран. Ошибка, подумала она. Больше я так не поступлю.
Взяв спящего мальчика на руки, она оглянулась назад. Увидела, но уже ничего не могла поделать.
Забыв человеческие слова, по-кошачьи заорал Клайд, и крик его перешёл в шипение. Низко зарычал во сне Даньи. Долли застонала.
Всего в десяти метрах позади Мактала гонимые ветром спирали темноты и тумана стали обретать формы, паутинные серебристые кромки блеснули во мгле, очерчивая контуры загнутых когтистых лап, и из туманного медленного вихря проступила гротескная фигура, вдвое выше Долли, с заломленными очертаниями торса, конвульсивным кнутом хвоста и безглазой, неразличимой пока ещё головой. Клёкот, размноженный эхом, осколками рассыпался по лесу, и сквозь внезапные слёзы Долли увидела, как чудовище — какой-то из древних нечеловеческих солдат Бойни, призванный и никем не отпущенный, шагнул по листве, опираясь на загнутые пружинящие когти, и второй конечностью взял Мактала за голову, нарезая плоть, кость и остатки мозга, словно тыкву, на бескровные уже ломти.
Потом лапа на секунду отпустила обезглавленное тело, перехватила его за поясницу и небрежно швырнула о ближайшее дерево. Тварь шагнула к ним. Стало холодно, с полупризрачного в темноте огромного тела сыпался иней, за ним шлейфом клубился тающий туман, истекая с освещаемых луной участков тела.
— Клайд, беги! — заорала Долли во весь голос, уже не боясь, что разбудит Даньи, а горячо надеясь на это. Может, хоть мальчик и кот выберутся из этого гиблого места, если кому-то из них повезёт.
Повернувшись, она с силой забросила Даньи на край дороги, взбежав вверх по склону на три шага, и, не глядя больше туда, нагнулась, дёрнула вшитое в обрез штанины кольцо.
Стальная нить с треском взрезала ткань до самого ремня на поясе, обнажая светлую кожу. Выглянула луна, и хищный нитяной контур твари засиял расплавленным серебром, а на бедре Долли стал виден рисунок — татуировка ножа.
Гипнотически раскачивая плечами, лишёнными рук, и плавно поводя истончающимся в паутину хвостом, тварь пошла к ним, ныряя всем корпусом, то приникая к земле, то рывком возвышаясь над ними.
— Была не была, — пробормотал рядом кот. — Надеюсь, Рюге знает своё дело. А я меняюсь.
Машинально скосив глаза в ту сторону — лишь на мгновение, Долли увидела, что кот вдруг поник и припал к земле, а потом вовсе завалился на бок. Она взвыла. Проклятый Клайд! Он ускользнул обратно в своё тело, в город, оставив и её с Даньи, и своего кота.