- Ах, папá, мы ведь уже говорили об этом, я не могу одновременно и работать, и учиться. Мамá, ты же знаешь, что учеба на французском и так тяжела, ну скажи ты ему! Ах, да что там, меня даже никто не берет! Без образования я никому не нужна! - объясняла Эльза, как ей казалось, чрезвычайно простые жизненные истины.
- Несмотря на то, что в роду у нас меньше докторской степени не было, тебе, Эльза, и бакалавра достаточно! Времена сейчас не подходящие для долгих раскачиваний - с издевкой проговорил отец, листая утреннюю газету.
- Ну хоть мужа найди! - вступила в разговор Венера.
- Опять мы вернулись к этой теме! Как? Как мне его найти? Что ты говоришь, мам? Где?
- Ходи по дорогим заведениям, сиди там…
- А на что мне там сидеть? Пить же что-то надобно.
- Что? Пить? - оживился отец - так я и говорю тебе, закажи бутылочку Шабли, делов то!
- Ты же говорил что денег нет!
- Ну, я говорил… только на Шабли деньги и есть.
Эльза закатала глаза и шлепнула себя рукой по лбу.
- Это все невыносимо! – застонала она.
- Ну твоя подружка Анастасия же нашла себе как-то жениха! - не унималась мамáн.
- Стася продала себя и свою душу, но если ты спрашиваешь, да, нашла! И знаешь что? Она была бы идеальной дочерью для вас! – разозлилась Эльза.
- Ну бааа, вот только еще одной дочери нам и не хватало. Спасибо, с этими многочисленными все никак не можем разобраться – выступил отец.
- Продала себя и душу - передразнила ее мать – ну, так мы далеко не уедем…
- Эльза, ты слышишь нас? Тебе надо остаться там! Здесь не ждет тебя ничего хорошего. Скоро могут перестать выпускать за предела Империи, неужели ты хочешь быть здесь заперта?
- Я не могу так, папá! А как же мой дом? Моя Родина где я была так счастлива! Папа, ты не понимаешь ведь эти стены, этот сад, все здесь пропитано мной! Это и есть я! Кто бы не приезжал к нам в дом всегда говорил как у нас тепло, хорошо и уютно - Эльза кинулась к нему на руки - это и есть я, папá. Это моя жизнь, мой мир. Что же здесь не понятного? Ну как, папочка, как я могу уехать, как? Ведь это мой дом, понимаешь? Ведь здесь вы, а значит здесь вся моя жизнь! – гладила она его по руке.
- Пока ты там- весь мир открыт! А если тут… он- закрыт. Пожалуйста, если хочешь, возвращайся обратно, но тут ты также никому не нужна! Посмотри на этих проклятых провинциалов, что лезут в нашу столицу… Они задницу рвут, чтобы получить свое место под солнцем и уж точно на большее готовы, чем ты! Они тебе горло перегрызут. А ты? Ну куда тебе моей маленькой девочке? Хочешь вернуться- возвращайся, только я не знаю, что ты будешь здесь делать. Разве что учителем французского языка пойдешь… Будешь преподавать, хотя кому он нужен при будущем изоляционизме?
- Папá, ты как и мамá, любишь нарисовать мрачную картину мира, а потом сидеть и переживать. Не драматизируй, пожалуйста.
- Глупая ты! Хочешь вернуться? Возвращайся! Что ты тут делать то будешь? И вообще, ты никому нигде не нужна! Ни там, ни на твоей любимой Родине, нигде. Мы тебе советуем, а ты делай что хочешь – в сердцах сказала мамá.
Родители пытались достучаться до Эльзы, но у них никак не получалось, для большей убедительности отец встал со стула и повысил тембр голоса.
- Хорошо жили, хватит! Ты же понимаешь, что не будет уже как прежде? Мы станем свидетелями грандиозных перемен в нашей Империи, готовьтесь! Какой дом? Скоро его не будет ни его, ни этих стен! - завопил отец.
- Как не будет? Нет, нет, нет! Не хочу слышать! – закрыла Эльза уши руками.
- Ни этого дома! – кричал он ей прямо в лицо – Ни этих стен! Все национализируют и сделают тут казармы! А в этом озере, да, посмотри - он с экспрессией, которая уже захлестнула его всего, подбежал к краю террасы и указал вдаль - в этом озере, в котором вы с голыми попками купалась в детстве, в нем будут мыться грязные, вонючие солдафоны! Скоро в этом доме все будет грязным, Эльза!
- Нет! Что ты говоришь? Нет!
Эльза с трудом сдерживалась чтобы не зарыдать. Она поднялась с пола и побежала в сад, прочь от них.
Для Эльзы- Семья, Дом, Родина- было самым важным что есть в жизни, она считала, что эти слова должны писаться с заглавной буквы. Как она могла уехать и порвать эту нить?
«Отец… - думала она. - в нем как будто было две личности: одной управляло еще трезвое сознание, а вторая была пропита сполна. Он то говорил серьезно, то шутил. Понять, что было правдой, а что лишь плод его больного воображения было очень трудно. В одну секунду он мог пожалеть и приголубить, как самый добрый батюшка, а в другую добить, словно коршун клюющий плоть раненого зверя.»