- Что ты несешь?! – в бешенстве прошептала Деметрия. Смотря на нее в эту секунду, создавалась впечатление, что она вот-вот кинется перегрызать ему глотку.
- Так, Аскольд, забудь про нее, вон девочки сидят, они куда интереснее – в этот момент отец был словно судья на ринге, разнимающий двух борцов в тяжелом весе.
- А у девочек какие планы? Эльза? – повернулся к ним Аскольд.
Эльза смутилась.
- Замуж не пора? – уточнил он.
- Да вот сами не знаем, Аскольдик, уже и заграницу ее отправили, а она все тут сидит! Может правда замуж пора… - с чересчур сильно наигранной грустью в голосе, сказала Венера.
- А за кого? – заинтересовался темой вопроса Аскольд.
- Да вот ищем ей, днями и ночами покоя нам нет! Нашли было одного, так он Эльзе не нравится видите ли…
- Маменька, как вам самой то не стыдно? Мне двадцать лет, а вы мне какого-то деда старого подыскали.
- Возраст женщины – вступил в разговор Аскольд - как у собаки: год за пять. Вот и посчитай свой возраст. Тебе двадцать? Очень хорошо, умножай на пять, так двадцать на пять… сто. Ну, вот тебе примерно муж нужен… Сколько тому?
- Шестьдесят пять.
- Подходит!
- Не надо считать наш возраст - завизжала Деметрия - свой считай!
- Мужчина он ведь как коньяк, с возрастом только лучше!
- А женщина как собака? - с возмущение завопила Деметрия.
- Как собака!
- Я- собака, нет, вы слышали это? - не унималась она.
- Аскольд, ты- провокатор! - крикнул ему папá, радостно смеясь.
- Ты смотри, Эльза, осторожней, а то будешь как тетка твоя. Ей в свое время дали свободу, так она всю ее и истратила. И все привет!
- Здрасте, добрый вечер! - уже под хмельком ответил ему папá.
- Пошел на хер! – она губами изобразила «На-х-у-й» – на хер!
- Да расслабьтесь, все у меня будет хорошо, выйду за офицера… - весело и наивно произнесла Эльза.
- За какого офицера ты выйдешь? Нашла тут новые элиты! Никаких офицеров в нашем доме не было и не будет! Мне не приятны эти люди, которые возводят убийства в культ и поклоняются им – разбушевался отец.
- Да меня уже тошнит от всех этих вечно потерпевших аристократов, вроде вас – ответила ему Эльза - я хочу настоящего мужчину, который защитит и не даст в обиду! Я больше не хочу бояться!
- Эльза права, ты просто, Петя, принял позицию жертвы, смерился и вскинул ножки кверху. Тебе просто не приятно, что есть кто-то по сильнее тебя – с грустью произнес Аскольд.
- В пятьдесят пять он верит в добро и зло, вы посмотрите на него! Во что ты там веришь?– подключилась Деметрия, вставшая на сторону Эльзы.
В этот момент Аскольд резко вскочил с места и с сигаретой в руках стал медленно пританцовывать, напивая при этом себе под нос:
- Дым сигарет… не обжигай меня мороз…
- Не обижай меня мороз! - поправила его Деметрия.
- Не твое дело! – он снял с ноги ботинок и швырнул в нее - бедный Павлик как он мог умереть? Как?
Все замерли. Павлик был погибшим супругом Ренаты, Царство ему Небесное.
- Перестаньте говорить так будто он сам умер! – затряслась Рената.
- Это неправда! Его убрали! - потряс Аскольд пальцем.
- Конечно, его убили! - Рената с удивлением посмотрела на Эльзу. Та махнула ей рукой, показывая тем самым, мол оставь.
- Ответь мне, почему у американцев нет души? – не унимался пьяный Аскольд.
- Ооо, наклюкался, друг мой сердечный! - фраза эта была смешна, так как прозвучала она от не менее пьяного Петра.
- Ну все, пора спать, папá!
- Хунина, как ты можешь отца перебивать?
- Папá, фу, не кричи!
- Я не кричу! Я плачу, рыдаю!
Начался сумбур и галдеж: Эльза пыталась вырвать рюмку из руки отца, при этом расплескивая все ее содержимое, на сидящую рядом Ренату. Венера стояла рядом и протирала красное лицо Петра водкой, пытаясь привести его в чувства. Рената просто вопила как резаная. Деметрия курила сигарету, проклиная при этом мерзавца Аскольда.
- Ладно, гуляки, пора мне! Прощаюсь, поеду обратно! Только не застревайте во времени! - произнес уходя Аскольд, но его уже никто не слышал.
Пьяный, он сел за руль кабриолета и с шумом умчался прочь. Силуэт его машины скрыли грозди цветущей сирени.
- Эх, хороший был мужик, а сколько воспоминаний! До сих пор помню, как мы с ним на юбилее кутили, эх! – говорил отец, раскинувшись звездочкой на кресле, плача и созерцая красоту звездного неба.