— Где вторая сандалия?
— Коршун унес ее, — ответили перепуганные юные рабыни.
На ее лице мелькнуло выражение печали, но ей было некогда горевать о потере. Она вбежала в павильон, все рабыни собрались вокруг нее и стали вытирать капельки воды, сверкавшие на матовой коже ее пышного тела, словно жемчуг.
Пока близился закат, Радопис готовилась к приему гостей. Их количество значительно возросло в дни празднества, привлекшего людей к югу со всех концов страны. Она облачилась в самые красивые одежды и украсилась самыми изящными драгоценностями. Затем она оторвалась от зеркала и направилась в зал приемов дожидаться прибытия гостей, ибо уже настало время приглашать их.
Этот зал представлял собой жемчужину искусства и архитектуры. Его создал архитектор Хени, решивший придать ему овальную форму, выстроить стены из гранита, как в домах богов, покрыть их слоем кремния и воспользоваться изумительными красителями. Со сводчатого потолка свисали лампы, украшенные серебром и золотом.
Скульптор Хенфер украсил стены, а ее любовники соревновались в том, кто лучше обставит зал, даря ей красивые кресла, роскошные кушетки и изящные наряды. Среди этих произведений искусства самым чудесным был трон Радопис, созданный из самой превосходной слоновой кости. Он стоял на ножках из слоновых бивней, а сиденье было сделано из чистого золота, инкрустированного изумрудами и сапфирами. Это был подарок от губернатора острова Биге.
Радопис не пришлось долго ждать, ибо появилась рабыня и объявила о приезде мастера Анина, торговца слоновой костью. Анин тут же вошел и бросился к ней, его свободно ниспадавшие одежды развевались. За ним вошел слуга, неся позолоченную шкатулку из слоновой кости. Он поставил ее рядом с креслом куртизанки и покинул зал. Торговец склонился над рукой Радопис и поцеловал кончики ее пальцев. Она улыбнулась ему и приятным голосом произнесла:
— Добро пожаловать, мастер Анин. Как поживаешь? Ты должен чаще бывать у меня. Мы так давно не виделись.
Анин рассмеялся. Он был восхищен.
— Что я могу поделать, моя повелительница? — ответил он. — Я сам выбрал себе такую жизнь, или же парки распорядились так, чтобы я все время находился в пути. Я странник, кочующий из одной страны в другую. Половину этого года я провел в Нубии, а другую половину — между севером и югом, покупая и продавая, продавая и покупая. Я все время в движении.
Радопис взглянула на шкатулку из слоновой кости и, все еще улыбаясь, поинтересовалась:
— Что это за чудесная шкатулка? Наверное, это один из твоих драгоценных подарков?
— Вернее, не сама шкатулка, а то, что лежит в ней. Эта вещь сделана из бивня дикого слона. Торговец из Нубии, у которого я купил ее, поклялся, что погибли четыре самых смелых из его людей, пока не удалось справиться с этой бестией. Я хранил эту вещь в надежном месте и ни разу не показал своим покупателям. Затем, решив немного отдохнуть в городе Танис, я отдал ее в руки самых искусных мастеров города. Те покрыли шкатулку слоем чистого золота с внутренней стороны и позолотили с внешней и сделали чудесный кубок, из которого достойны пить лишь фараоны. Я подумал про себя: «Как справедливо, что этот кубок, стоивший многих драгоценных жизней, станет подарком для той, ради которой не жалко никаких трудов, если только она примет его».
Радопис вежливо рассмеялась и ответила:
— Что ж, благодарю тебя, мастер Анин. Твой подарок, невзирая на его огромную ценность, не столь красив, как твои слова.
Он был вне себя от радости и, глядя на нее глазами, полными восхищения и вожделения, сказал замирающим голосом:
— Как ты прекрасна, как восхитительна. Всякий раз, возвращаясь из странствий, я нахожу тебя еще прелестнее и очаровательнее, чем ты была до моего отъезда. Мне кажется, что времени остается лишь подчеркивать и множить твою несравненную красоту.
Радопис внимала его хвалу своей красоте, как человек слушает знакомую мелодию, и, подумав, что капля злой иронии не помешает, спросила:
— Как поживают твои сыновья?
Анин испытал чувство разочарования и умолк, затем склонился над шкатулкой и снял с нее крышку. Она увидела кубок, лежавший на боку.
— Как язвителен твой юмор, сударыня, — сказал он, взглянув на нее. — Однако ты не найдешь на моей голове ни единого седого волоса. Разве тот, кто взглянул на твое лицо, может сохранить хоть тень любви к другой женщине?
Радопис не ответила и продолжала улыбаться. Затем она пригласила его сесть, и он расположился рядом с ней. Радопис тут же приняла группу торговцев и землевладельцев, некоторые из них бывали в ее дворце каждый вечер, с другими же она встречалась только на праздниках и по особым случаям, но она приветствовала всех пленительной улыбкой. Тут Радопис увидела стройную фигуру скульптора Хенфера, появившегося в зале. У него были жесткие курчавые волосы, приплюснутый нос и чуть выдавалось адамово яблоко. Скульптор был из тех, чье общество доставляло ей удовольствие, и она протянула руку, которую тот нежно поцеловал.
— Ты — ленивый художник, — дразнилась Радопис.
Хенферу не очень понравился такой эпитет.
— Я закончил свою работу в два счета, — ответил он.
— А что с летним павильоном?
— Его осталось лишь отделать. К сожалению, вынужден признаться, что отделывать его буду не я.
На лице Радопис появилось удивление.
— Послезавтра я отправляюсь в Нубию, — объяснил Хенфер. — Заболела моя мать, она прислала гонца с просьбой, чтобы я прибыл к ней. Мне остается лишь отправиться в путь.
— Пусть боги облегчат ее и твои страдания.
Хенфер поблагодарил Радопис и сказал:
— Не думай, что я забыл о летнем павильоне. Завтра мой самый выдающийся ученик Бенамун бен Бесар нанесет тебе визит. Я доверяю ему так же, как себе. Надеюсь, ты радушно примешь и ободришь его.
Радопис поблагодарила скульптора за такую внимательность и пообещала, что сделает так, как он просил.
Поток гостей не убывал. Прибыл архитектор Хени, за ним пришел Ани, губернатор этого острова, а через некоторое время явился поэт Рамонхотеп. Последним пришел философ Хоф, до недавнего времени прославленный профессор в университете Она. Достигнув семидесяти лет, он вернулся в Абу, где родился. Радопис постоянно дразнила его:
— Каждый раз, когда мы встречаемся, мне хочется поцеловать вас. Не понимаю, что со мной происходит. Чем это объяснить?
— Моя сударыня, наверное, тем, что вы любите старину, — сухо отвечал философ.
В зал вошли рабыни, неся серебряные сосуды с благовониями, гирляндами из цветков лотоса, источавшими приятный аромат, и помазали благовониями голову, руки и грудь каждому гостю и вручили каждому по цветку.
Радопис заговорила громким голосом:
— Хотите узнать, что со мной сегодня случилось?
Все повернулись к ней, желая услышать, что она скажет, и в зале воцарилась тишина. Радопис улыбнулась и сказала:
— Пока я сегодня в полдень купалась, коршун ринулся вниз, схватил одну из моих золотых сандалий и улетел вместе с ней.
Послышались возгласы удивления, а поэт Рамонхотеп заметил:
— Хищные птицы, видя тебя обнаженной в воде, теряют разум.
— Клянусь всесильной богиней Сотис, что коршун пожалел о том, что не смог унести тебя вместо сандалии, — взволнованно произнес Анин.
— Эта сандалия была мне так дорога, — печально сказала Радопис.
— Как обидно терять то, чего ты касалась много дней и недель, к тому же сандалию ожидает лишь одна судьба — в конце концов она упадет с неба. Представь, что она приземлится в далеком поле и окажется на ноге простого крестьянина, — сказал Хенфер.
— Какая бы судьба ни постигла эту сандалию, — с печалью ответила Радопис, — я больше никогда не увижу ее.
Философ Хоф удивился, видя, что Радопис так расстраивается из-за какой-то сандалии. Он решил утешить ее: