Меня осматривают, ощупывают.
Долго расспрашивают.
Я отвечаю с трудом. Но отвечаю.
Я чувствую себя гораздо лучше и сильнее, чем вчера.
Неужели я выздоравливаю?
День прошел хорошо. Я немного поел, не без помощи Пафнутия конечно. Мой славный Пафнутий понимает, как это оскорбляет меня, поэтому и убеждает всех, что я делаю все сам. Те, кто находятся сейчас за моими покоями, не верят, что я умираю.
Они верят тому, что фараон вскоре поправится и вновь начнется прежняя жизнь.
Они все жаждут прежней жизни. Спокойной и размеренной. Люди боятся перемен, потому что никогда не знают, что последует за ними: благоденствие или разруха.
Ведь они не боги, всего лишь люди.
И я прощаю им эту слабость.
Лишь бы слабость не переросла в слепую силу, а затем в могущество. Ибо очень часто, могущество происходит от слабости одного и невежества другого.
Эти мысли утомляют меня.
Никогда так много не думаешь, как во время болезни или перед кончиной.
У меня закрываются глаза.
Когда я проснулся, был уже вечер.
Я приказываю вынести себя на террасу.
Мое лицо обдувает теплый южный ветер.
Все небо залито сияющим с переливами пурпурным светом.
Закат.
Влажный прохладный, вечерний воздух наполнен запахом речной воды.
Это Нил.
Мой божественный животворящий Нил. Моя Большая река.
Как же мне хочется приподняться и увидеть ее спокойную голубую гладь. Рассмотреть древний город, который строили за тысячу лет до меня, мои предки. Насладиться красотой рукотворных оазисов.
Но нет, я не могу подняться. У меня еще слишком мало сил.
Что ж, я еще успею насмотреться на свои владения.
И насладиться ими.
Я успокаиваюсь. И весь отдаюсь звукам и запахам жизни.
Иногда я слышу песнь гребцов, иногда крики птиц.
И тогда я чувствую себя частью этих событий происходящих в вечности.
Потому что я тоже здесь. Рядом.
Я свидетель того, что сейчас происходит в окружающем меня мире.
Но мне не дано знать того, что сейчас происходит на небе. Мне остается лишь догадываться.
Я – земной бог. И мой удел земля.
Но кто из нас царей не мечтал и о небе?
И почему-то от этих мыслей мне не становится грустно.
Я смотрю на облака, потрясающие меня своим величием и мощью, я вижу красивый и вольный полет сокола, я слышу голоса людей, иногда вызывающие во мне умиление и любовь.
И я почти забываю о том, что одинок.
Я вспоминаю гимн-восхваление Ра, и тихо напеваю его.
Сильный, ты ежедневно паришь над небом
И над земною твердью.
Сердце твое исполнено безмятежной
Радости в час небесного восхожденья.
Дивный ты правишь всеми богами мира.
В ярком сиянии ты обретаешь радость,
Ибо огнем покаран был змей зловещий.
Да возликует сердце твое навеки!
Нут, богоматерь, почести принимает,
Что воздает ей Нут, твой родитель гордый.
Входит Пафнутий, жестами давая понять, что Кала, дети, Мефис и номарх, пришли.
Начинает болеть голова.
Я чувствую, как сказочная прелесть этого вечера разбивается обо что-то холодное и твердое. Прилив злости, ненависти и гнева наполняет меня.
Они должны были прийти.
И я уже не могу совладать с собой.
Мне было слишком хорошо, чтобы сейчас легко отдать то счастье, которое недавно переполняло мою душу.
Как же много теперь надо мне сил. Ведь пришли те, в глазах которых я прочту надежду.
Они надеются, что я скоро умру.
Они совсем не знают, что я могу прочесть это в их глазах.
Они думают, что тот, кто умирает, становится глупым и беспомощным.
Но об этой своей ошибки, они узнают лишь тогда, когда сами будут на пороге смерти.
Итак… Пафнутий вводит их.
И я вижу только Калу.
Мы стали мужем и женой, когда мне было шестнадцать, а ей восемь.
Маленькая, хрупкая девочка с большими черными глазами, с лицом богини Исиды. В нашу первую ночь любви я взял ее силой.
Надо мной нет никого.
Ведь Ра мне равен.
А над ней – богиней, есть я – бог.
Я презираю женщин. А презираемые, никогда не вызывают ни любви, ни уважения, ни сочувствия, ни жалости. Ведь они способны только подчиняться.
Я вздрагиваю, потому что неотрывно смотря на Калу, я не заметил, как ко мне подошел жрец.
Мефис что-то долго говорит.
Я плохо слышу. Делаю знак, чтобы он наклонился ко мне еще ближе. На его лице мелькает удивление. Он не знал, что мне настолько плохо. И я понимаю, что выдал себя.
Я собираю в кулак свою волю.
И слышу страшную правду.
– Жрецы недовольны.
– Чем?
– Они считают, что ты уже очень устал, а твой старший сын Рамзес еще не готов стать фараоном.
Я презрительно фыркаю.
– Жрецам не дано это знать.
– Замени Рамзеса, или выбери для него наставника.