Халед опустил на носы своих туфель край галабии, которую ранее он поднял до пояса, потом бросил взгляд внутрь машины и, удостоверившись, что Сара спит, вынул из кармана письмо и подал его Блейку.
— Селим хочет, чтобы ты прочитал его один, — понизив голос, сказал он. — Оставайся здесь, я включу тебе габаритные огни.
Блейк присел на корточки перед машиной и с каждой строкой, которую пробегали его глаза, чувствовал, как кровь приливает ему к голове, а лоб покрывается потом. Дочитав до конца, он упал на колени и закрыл лицо руками.
Рука Халеда потрясла его за плечо.
— Поехали, — тихо проговорил он, — дорога ещё долгая.
Он усадил Блейка в машину, сам устроился за рулём и невозмутимо поехал дальше. В пять утра на фоне жемчужного неба чётко обрисовались первые пригороды Каира, и пение муэдзина громом завибрировало над пустынным городом с остроконечных изящных минаретов, больше напоминая призыв к войне, нежели молитву.
Халед начал петлять по извилистым проулкам окраины вымершей столицы и после длительного блуждания остановился в конце пыльной улицы, вдоль которой тянулись два ряда мрачных зданий из железобетона и дырчатого кирпича, неоштукатуренные, с прутьями железной арматуры, торчащими из углов над разбитыми и полными выбоин тротуарами.
Электрические провода были протянуты, как нелепые фестоны, прямо по стенам, а некоторые опорные столбы всё ещё располагались посередине улицы, как свидетельства отчаянного положения коммунальных служб города, вызванного стремительным ростом самой большой столицы континента.
Халед вынул из кармана связку ключей, открыл входную дверь одного из многоквартирных зданий и повёл своих спутников на самый верхний этаж, затем отпер какую-то дверь на лестничной площадке и впустил их в скромную и пустоватую, но удивительно чистую квартирку, в которой царил редкостный порядок. Здесь отсутствовала пышная мишура, столь характерная для египетских домов, но был телефон, небольшой телевизор и портативная пишущая машинка на рабочем столике.
Блейк проинспектировал все окна одно за другим, чтобы ознакомиться с месторасположением здания и путями доступа к нему; внезапно, открыв выходившую на маленький балкончик в задней части дома дверь, он увидел вдали очертания Гизы: верхушку большой пирамиды и голову сфинкса, плывущих над равниной из серых домиков.
Его пронизала дрожь, и ему вспомнились те же самые очертания, прихоть природы, которые внезапно явились перед ним на пустынной равнине Рас-Удаша. Круг замкнулся, и он, Уильям Блейк, оказался хрупким сварным швом этого магического и рокового кольца.
Халед вскипятил немного молока и сварил кофе по-турецки для своих гостей, но Блейк выпил только чашку молока.
— Если хотите отдохнуть, — предложил Халед, — то вон там постель. Я сам дождусь Селима.
— Я выспалась в машине, — заявила Сара, — и буду бодрствовать вместе с Халедом. Ты иди поспи.
Блейку хотелось бы остаться, но он поддался смертельной усталости, которая внезапно овладела им, и упал на постель, провалившись в глубокий сон.
Его разбудил настойчивый телефонный звонок в тёмной и пустой квартире.
Гед Авнер облокотился о перила из нержавеющей стали и вздохнул, глядя на большую светящуюся топографическую модель в центре подземного бункера, на которой были представлены, как на виртуальном экране, передвижения сил на военных позициях, словно в безобидной видеоигре. Реализм объёмного эффекта, а также изображение как территории, так и перемещающихся объектов создавало у наблюдающего такое впечатление, будто он физически передвигается по театру военных действий.
Были видны города и селения, в которых проповедовали пророки, Гелвуйская гора, где пали в сражении Саул и Ионафан, Генисаретское[34] озеро и река Иордан, которые слышали речи Иисуса и Иоанна, и в глубине суровая крепость Масада[35] посреди разрушенных подъездных дорог и развалин окружённых рвами лагерей, памятник великой человеческой жертве, принесённой за свободу.
Было видно и Мёртвое море, зажатое между берегами из посверкивающей соли, могила Содома и Гоморры, и в глубине, на границе пустыни Исхода, Беэр-Шева, свод преисподней, пещера Армагеддона.
В центре, между водами Средиземного моря и Иудейской пустыней, возвышалась Иерусалимская скала, с золочёным куполом и башнями, опоясанная стенами.
Авнер вздрогнул от звука голоса:
— Красивая игрушка, не правда ли?
35
Считавшаяся неприступной крепость Масада на вершине скалы неподалёку от Мёртвого моря выдержала двухлетнюю осаду римлян в ходе антиримского восстания в 70 году н.э. Когда 960 защитников крепости поняли, что поражение неизбежно, то они убили жён и детей, затем 10 выбранных по жребию человек убили всех остальных, один воин из них убил девятерых и покончил с собой. Такая тактика объясняется тем, что самоубийство в иудаизме является тягчайшим грехом.