Министр регионального развития России Дмитрий Козак великодушно сообщил журналистам, что «по инфраструктуре (олимпийского строительства в Сочи. — А.К.) поступает сейчас дополнительная информация, и эти вопросы сейчас оцениваются». Впрочем, не посвященным в подробности происходящего понять, что он имел в виду, было нереально.
— Есть еще одна небольшая проблема, — озабоченно сказал Дмитрий Козак. — Надо уложиться в положенные сроки.
Грустно глядел на происходящее министр экономического развития Герман Греф. Он слишком много знал. А об остальном догадывался.
Министр социального развития и здравоохранения Татьяна Голикова вошла в кабинет вместе с остальными министрами. Она была в черной кожаной куртке, которая придавала ей совершенно бескомпромиссный вид. Именно так в свое время и выглядели, видимо, комиссары здравоохранения.
Входя в зал, министр иностранных дел Сергей Лавров отказался сдать свой телефон. Увидев табличку со своей фамилией, он объяснил ей, что он сдавать телефон не будет, потому что уже сделал это раньше.
В день приезда делегаций на внеочередную сессию ОПЕК в отеле «Шератон» было огромное количество журналистов. Кто-то кричал в трубку «Пол, Пол, ты же был в России… Если я назову Сечина „товарищ министр“ — это правильно?! Почему я идиот, Пол?!»
Балочная машина «Тимберджек» предупредительно жужжала двумя металлическими дисками. Господин Путин, подъехав на поляну с гравием, чуть не прошел мимо этой машины, но кто-то из сопровождавших его министров обратил на нее внимание. В мгновение ока хищная железная лапа захватила ствол дерева, диски спилили его, и оно рухнуло — в сторону от президента России. Тут же другая железная лапа ободрала сосну как липку. Еще через несколько секунд ствол был распилен на десяток чурочек. Стало тоскливо.
— Представляете, одна такая машина — и 120 человек уже не нужны, — сказал министр экономического развития и торговли Герман Греф, стоявший в стороне от президента. — То есть производительность труда повышается в 120 раз.
— Так уж и в 120? — усомнился я.
— Да мы посчитали! — воскликнул Герман Греф. — В 120. Там же компьютеры. Один такой компьютер — и 12 журналистов уже не нужны.
— Два таких компьютера — и целое министерство может отдыхать, — добавил я.
— Конечно, — на удивление легко согласился Герман Греф. — Очень хорошая машина.
— А вообще, вы думаете, будут смотреть наше кино? — задал кинематографистам самый неприятный вопрос президент.
— Будут, — убежденно ответил Сергей Жигунов. — Никуда не денутся.
— Да?
— Конечно. Наши телесериалы ведь смотрят по телевизору. А раньше смотрели мексиканские. Почему?
— А уже неинтересно людям, от кого Кончита забеременела, — пояснил президент.
— Конечно. Все знают, что от Луиса Альберто, — поддержал его министр культуры Михаил Швыдкой.
Над столом повисла минута молчания. Я даже посмотрел на министра внутренних дел Рашида Нургалиева, в ведомстве которого, надо полагать, родился в это мгновение новый сотрудник.
— А чего это вы не в отпуске? — спросил меня министр финансов Алексей Кудрин.
— А вы? — спросил я в ответ.
— А я — бюджет, — исчерпывающе ответил Алексей Кудрин.
Не уточнил только, в каком он чтении бюджет.
Беззаботный вид господина Кудрина приводил в чувство: требовать от этого человека можно чего угодно. Труднее что-то получить.
Журналисты пытались докричаться до министра экономического развития Германа Грефа, который стоял высоко на ступеньках лестницы, ведущей со второго этажа в фойе, что он будет делать с инфляцией.
— А что такое инфляция? — с искренним любопытством переспрашивал Герман Греф, и на этом вопросы к нему вообще заканчивались.
Откуда-то из-за угла вышел министр промышленности и энергетики Виктор Христенко и направился не спеша к парадному входу, как-то испытующе поглядывая на солнце.
— А хороший сегодня день, Виктор Борисович! — сказал я ему на всякий случай.
— Хороший? — озабоченно переспросил он. — Вы так думаете? Или что-то знаете?
Как только министр сельского хозяйства Алексей Гордеев замолчал, Владимир Путин словно ни с того ни с сего с вызовом спросил:
— Послание Федеральному собранию слышали?
Он мог бы сказать: «Мое послание». Или мог бы сказать: «Послание президента». Но он не сказал. Правильно. Так выглядело гораздо страшнее.
— Да, — очень тихо после некоторого раздумья сказал Алексей Гордеев.
— Помните, сколько людей умирает от употребления алкогольных суррогатов? — переспросил президент.
Министр еле-еле кивнул, дав понять, что помнит.
— Ну че делать-то будем? — спросил Владимир Путин. — Подготовьте и председателю правительства доложите. Это ненормальная ситуация.
Алексей Гордеев прошелестел губами в ответ.
Но Владимир Путин не смотрел больше на него.
Он пристально смотрел на Михаила Фрадкова.
Тот пожал плечами.
Может, нечего ему было говорить.
А может, трудно.
Министру обороны хорошо было в Сочи. Густо ионизированная атмосфера «Бочарова ручья» расслабляюще действовала на господина Иванова. Если бы это было не так, мне ни за что не удалось бы выяснить у министра ряд важнейших подробностей результатов только что завершившихся под Астраханью учений объединенной системы ПВО четырех стран (России, Армении, Белоруссии и Таджикистана).
— Что на вас произвело самое сильное впечатление? — спросил я министра.
— Самое сильное? — задумался господин Иванов. — Арбузы — это понятно, сезон в разгаре… А килька! Потрясающая, невероятная там килька! Я этот вкус с детства помню! Этот нежный вкус кильки…
Он выжидательно посмотрел на меня, словно сомневаясь, в состоянии ли я поддержать этот разговор.
— И икры, конечно, попробовали?
— Только не просто икры. Вы знаете, как надо есть икру?! — возбужденно заговорил Сергей Иванов. — Берешь кусочек черного хлеба, тонкий срез огурчика… но не такого, не из теплицы (поморщившись, он кивнул куда-то направо), а такого!., с пупырышками, живого… И на него — тонким слоем… икорочку… черную…
Я уж не стал расстраивать министра вопросом о степени боеготовности систем ПВО перед угрозой атаки более чем вероятного противника. Это было бы слишком жестоко сейчас.
Между министром промышленности России Виктором Христенко и министром топлива и энергетики Украины господином Плачковым состоялся содержательный разговор. Речь шла, как я понял, о ценах на транзит российского газа в Европу.
— Надо ее считать и считать, — говорил господин Плачков. — У нас формула для расчетов есть. Будем считать по формуле!
— Ну нельзя считать транзит по формуле! — объяснял ему господин Христенко.
— Ну можно! — настаивал господин Плачков.
— Ну нет! — отвечал ему российский министр.
— Ну да! — возражал господин Плачков.
— Ну нет! — повторял господин Христенко.
— Ну ладно! — вдруг согласился господин Плачков.
Возле министра науки и образования Андрея Фурсенко стоял один из губернаторов и просил довести до конца историю с вузами. Надо было, как я понял, решить проблему вузовской собственности.
— Так вы делайте хоть что-то сами, — говорил ему господин Фурсенко. — Готовьте документы.
— Так, а собственность-то чья? — спрашивал губернатор.
— Государственная, — терпеливо отвечал ему министр.
— Так, а государство-то кто? — радовался губернатор. — Вы!
— Как же я люблю губернаторов! — морщился господин Фурсенко.
О поездке в дагестанский город Ботлих министр транспорта Игорь Левитин рассказывал без воодушевления. Вернее, если быть точным, он не рассказал о ней вообще ни одного слова.