— Справедливые вопросы,- одобрительно сказал Хрусталев.- Станислав Лем, Казанцев и другие писатели-фантасты,а также те ученые,которые поддерживали их романтическую гипотезу,утверждали,что астронавты хотели совершить посадку,но не смогли.Корабль взорвался над тайгой в самый последний момент якобы из-за технических неисправностей.Это было,пожалуй,самое уязвимое место их гипотезы.Ведь чем совершеннее техника,тем она надежней. Поэтому трудно и даже невозможно предположить,что такое чудо техники,как звездолет,взорвался, словно старый паровой котел Джемса Уатта.Почему же все-таки взорвался корабль? Все станет ясно,если скажу,что капитан корабля мог совершить посадку,мог,но не захотел.Хотя посадка на Землю и была целью экспедиции. Но капитан корабля боялся, что посадка на тысячелетия задержит прогресс земной цивилизации.Поэтому он сам взорвал звездолет, сам уничтожил себя и всех членов экипажа.
— Сам?!- воскликнули Дроздов и Кашин. — Невероятно!
— Между тем,это так.Когда я прочитаю дневник до конца, вы поймете, что у астронавта не было иного выхода.
— Твоя гипотеза довольно занимательна,-сказал Дроздов.-Но как ты объяснишь один удивительный факт:космическое тело взорвалось,даже не коснувшись Земли. Признаюсь,для меня, сторонника метеоритной гипотезы, причины этого явления неясны. Не может объяснить этот факт и романтическая гипотеза. Ведь если корабль погиб из-за технической неисправности, то он должен был взорваться, ударившись о Землю. Однако взрыв произошел на сравнительно большой высоте.
— Этот действительно удивительный факт хорошо объясняет мой вариант романтической гипотезы,- сказал Хрусталев и, улыбнувшись, добавил: — Кстати, когда я дочитаю дневник, вы все же согласитесь, что моя точка зрения уже не гипотеза, а факт.Утверждаю,что звездолет был абсолютно исправен. Капитан корабля относился с исключительным уважением к инопланетным цивилизациям,и он не хотел взрывом причинить вред биосфере Земли.Поэтому, пролетев над сибирской тайгой на высоте нескольких километров и сбросив свой дневник, он в районе Подкаменной Тунгуски, как я предполагаю, сделал попытку повернуть вверх и взорвать корабль за пределами атмосферы.
— И что же ему помешало? — спросил Кашин.
— Ему помешали члены экипажа.Когда капитан делал поворот, они в его действиях почувствовали что-то неладное и набросились на начальника экспедиции.И капитану ничего не оставалось, как немедленно взорвать корабль.
— Это уж совсем любопытно!- воскликнул Кашин.- Тогда читай.Фантастика это или нет, но мы готовы слушать.
— Но перед этим посмотрите, как выглядит в цветных знаках хотя бы начало дневника. Цветная запись на кристалле передает не только смысл речи, но и самое затаенное настроение астронавта.Она совершенна и музыкальна, в буквальном смысле музыкальна.
Хрусталев открыл шкатулку.Через минуту кристалл заискрился, запламенел многоцветными знаками.В чередовании и интенсивности цветных знаков Дроздов и Кашин почувствовали что-то тревожное. И вдруг им почудилась какая-то музыка, какие-то певучие, волнующие звуки.В них послышалось чувство такого одиночества и скорби, что все вздрогнули.
— Что это? — спросил Кашин.- Почему такая скорбь?
— Дальше вы все поймете,когда я прочитаю дневник,- сказал Хрусталев, закрывая шкатулку.- Это лишь начало. Не весь дневник написан в таких трагических и скорбных тонах. В нем много ликующих красок и звуков. И вообще весь дневник в целом звучит как гимн,как радостная,жизнеутверждающая музыка. А теперь наберитесь терпения и слушайте.
Хрусталев зажег погасшую папиросу, раза два затянулся и, придвинув рукопись, принялся за прерванное чтение.
Глаза Сэнди-Ски… Я лишь мельком заглянул в их глубину. И они мне почему-то не понравились, что-то чуждое отразилось в них. В чем дело?
Встревоженный, я встал с кресла.
— Что с тобой, Тонри?- спросил Сэнди-Ски.
В его словах было неподдельное участие. Да, с таким нежным участием мог обратиться ко мне только мой друг Сэнди-Ски. И все же мне не хотелось остаться сейчас наедине с ним.
— Видимо, устал, Сэнди,- проговорил я как можно спокойнее. — Я же не отдыхал после торможения. Пойду к себе в каюту.
— Конечно, отдохни…
Я вышел и попал в соседнюю рубку- рубку управления. Члены экипажа успели отдохнуть и приступили к своим обязанностям. Над приборами пульта управления склонилась тонкая и длинная фигура пилота Али-Ана.Рядом,у главного электронного мозга,возился аккуратный и трудолюбивый,как муравей,бортинженер Рогус. Он взглянул на меня и улыбнулся.