Ушла Мерцалова от Бирюкова без малейшей тени угнетенности, как обычно уходят от прокурора знающие себе цену, ни в чем не виновные люди, волею судьбы-злодейки оказавшиеся в сложной житейской ситуации. После нее в кабинете остался тонкий аромат дорогих французских духов.
В отличие от Жанны Паша Таловский чувствовал себя явно неуверенно. Круглое мясистое лицо его было пунцово-красным, припухшие с отечными мешками глаза юлили, а могучая фигура с выпуклым животом, втугую обтянутым адидасовской трикотажной рубахой с расстегнутым наполовину замком-молнией, казалась не такой внушительной, как прежде.
Бирюков давно был знаком с местной спортивной знаменитостью. Паша даже присылал ему отпечатанную в типографии открытку с приглашением на «презентацию» безуспешного «Успеха», куда Антон, конечно же, не пошел, хотя многие руководители районных организаций не отказались повеселиться в ресторане на даровщину. При встречах Таловский и Бирюков постоянно здоровались, иногда обменивались шутками. Так, на вопрос Бирюкова: «Как живется, Паша?» тот обычно расплывался в улыбке: «Как тебе, Игнатьевич, сказать? Хреново нельзя — социализм». После сокрушительного краха соцсистемы стал отвечать по-другому: «Как в Польше, у кого денег больше, тот и пан». Обращение на «вы» Таловскому было неведомо. Паша со всеми был на «ты». В этот же раз, войдя после Мерцаловой в кабинет прокурора, Таловский изменил своей привычке и на вопросы Бирюкова отвечал с оттенком учтивого раболепия. Однако его ответы поначалу носили условный характер, так как Паша занял беспроигрышную позицию: «Моя хата с краю — ничего не знаю».
— За что же тебе Мерцалова деньги платит, если ты такой незнающий? — в упор спросил Бирюков.
Таловский потупился:
— За то, что грузчиком вкалываю, как слон.
— На твоей совести еще и охрана.
— Не досмотрел, конечно, тут моя вина. Жанна за это мне уже всыпала горячих. Я, Антон Игнатьевич, вам обещаю, что под землей отыщу этих гадов и за шиворот приведу их в прокуратуру. Я с ними разберусь, как повар с картошкой.
— А ты знаешь, чем такие «разборки» заканчиваются?
— Знаю. До кровопускания дело не дойдет. Мы полюбовно договоримся. Вам останется только запротоколировать чистосердечное признание «мокрушников» и определить им меру наказания.
— Давай, Паша, обойдемся без самодеятельности.
— Антон Игнатьевич, клянусь, не перепутаю ваши карты. Спокойно ведите прокурорское расследование, а я поведу свое. Не в обиду вам будет сказано, мне мафиозные законы известны лучше, чем прокуратуре.
— Откуда у тебя такие знания?
— Ну, как откуда… — Таловский смутился. — В Афгане многое повидал. Да и в Новосибирске кое-чего понюхал. С корешами-афганцами общался, а они теперь чуть не каждый в коммерческих структурах охранниками вкалывают. Всю мафию наперечет знают.
Бирюков попытался вызвать Пашу на откровенность, чтобы нащупать хотя бы тоненькую ниточку к «мафии», однако Паша опять прикинулся незнайкой. Когда же Антон спросил его, какую машину собралась покупать Мерцалова, Таловский удивленно округлил глаза:
— У Жанны «Форд» отличный. Зачем ей еще одна тачка?
Бирюков недоверчиво усмехнулся:
— Не прикидывайся, Паша. Ты ведь хочешь у Мерцаловой «Форд» купить.
— Это шутка, Антон Игнатьевич, — растерянно проговорил Таловский. — У меня сейчас и денег таких нет.
— Деньги — дело наживное, а в каждой шутке доля правды есть. Или не так?..
— Ну это… как бы вам, — замялся Паша. — Был с Жанной разговор насчет «Ситроен-Ксантии». Я сказал, мол, от парней слышал, что шикарная машина, за нее не стоит жалеть и двадцати «лимонов». Ну и еще, мол, если надумаешь продавать «Форда», кроме меня, никому не предлагай. Жанна засмеялась: «Ты сначала хату себе построй». Она, конечно, права. Живу-то я в развалюхе. Пока цены на стройматериалы не взлетели до неба, надо успеть надежный теремок построить, а потом уж о «Форде» думать.
— Сколько тебе Мерцалова сейчас платит?
— Немного. Полтора — два «лимона» в месяц.
— И этого мало?
— Да нет, пока хватает. Имею в виду, что новосибирские, подобные мне, парни, в пять раз больше огребают.
— Остальные в «Марианне» как зарабатывают?
— Продавцы — тысяч по восемьсот. Иногда больше, в зависимости от выручки. Насте Весниной обычно перепадает «поллимона». Она эти «бабки» на жвачке и шоколадках прожирает.
— Ходил к ней сегодня ночью?
— Зачем?.. — будто удивился Паша.
— Чтобы не страшно одной было.
— Ах, вы вон о чем… — Таловский усмехнулся. — Измазала, дура, губной помадой окошко. Я только утром эту надпись увидел. Приехал-то ночью. К тому же долго с Жанной проговорили. Густая каша заварилась. Сегодня башка трещит, как с похмелья.
— И к какому выводу пришли?
— К нулевому. Я высказал предположение, что заложил нас автопродавец, но Жанна за него ручается головой.
Бирюков улыбнулся:
— Выходит, Паша, ты все-таки знал о покупке «Ксантии».
Лицо Таловского еще больше побагровело:
— Ну это… Антон Игнатьевич, Жанна мне рассказала о своем твердом намерении купить «Ксантию» только теперь, после случившегося. Если б она раньше от меня не таилась, я предусмотрел бы меры предосторожности. Тут большого ума не надо, чтобы сообразить, когда крупные «баксы» наличкой поворачиваются, держи ухо востро. По мелочовке только щипачи работают, а настоящие «крутые» меньше десятка «лимонов» брезгуют.
— Значит, в «Марианне» не мелочники «поработали»?
— Чудаку понятно.
— А кого ты на прошлой неделе из магазина выставил? Он хотел видеть Жанну, но ты лишил его такой возможности.
Таловский то ли изобразил задумчивость, то ли на самом деле задумался:
— Не знаю… Разве было такое?
— Говорят, было.
— Наверно, какого-нибудь навязчивого поклонника шуранул. До Жанны охотников много. Баба видная, богатая. На нее секс-гангстеры, как мухи на гов… то есть это, как на мед летят. Осточертели они Жанне. Поэтому у нее один ответ: «Паша, гони!»
— А из новосибирских «крутых» не знаешь такого, кто на нашего участкового Кухнина похож?
— На Кухнина?.. — Таловский наморщил лоб. — Был там один чурка, здорово смахивающий на Толяна, Мансур. Со своей кодлой возле железнодорожного вокзала оброк собирал. Совался вроде бы на Центральный рынок, но там менты быстро его бортанули. Где теперь шарашит, не знаю.
— На какой машине тот Мансур ездил?
— На черной «Ниссане».
— А красная «Вольво» не его?
— Не знаю, может, теперь и «Вольвой» обзавелся. «Крутые» меняют машины, как модницы перчатки.
— Артур Заливалов не из компании Мансура был?
— Все они там повязаны вкруговую, — уклончиво ответил Таловский. — Это какой Заливалов?
— Который в автокатастрофе прошлый год погиб.
— Слышал я басни про ту катастрофу. Там еще надо разбираться, кто погиб: Артур или Мансур.
— Подробнее можешь рассказать?
— Подробностей, Антон Игнатьевич, честное слово, не знаю. То, что «Икарус» превратил «Жигули» Заливалова в лепешку, это как дважды два. Но кто в тех «Жигулях» превратился в рваный мешок с раздавленными костями, по-моему, сам Бог не знает. Был слушок, будто заезжий чудик в Ордынке угнал с берега Обского моря машину Заливалова, а тот на мансуровской «Ниссане» на хвост угонщику сел и умышленно загнал его под встречный «Икарус». Месть такая, жуткая, понимаете?..