— У нас скороварка где-то на антресолях валялась, — припомнил Шпиндель. — Здоровая! У ней крышка вообще герметическая, только ручка отломилась.
— Во, это то, что доктор прописал! А без ручки — это даже хорошо. Меньше места займет. Положим в нее баксы, запихаем в рюкзак и поедем. Сумку и коробку надо покамест спрятать в диван, а вечером, когда вернемся, сожжем их на мусорке. Давай, я ща подниму диван, а ты туда коробку и сумку уложишь.
Так и сделали. Епиха, пару раз чихнув от пылюки, со скрипом приподнял дерматиновый матрас дивана, а Шпиндель запихнул в открывшийся под ним фанерный ящик сумку и коробку.
— Я здесь посижу, — сказал Епиха, — а ты давай быстро наверх, за рюкзаком и скороваркой. И переоденься в чего-нибудь. А то нашу одежку приметить могли. Не телись, понял?!
Шпиндель кивнул и торопливо выполз из комнатушки.
Оставшись наедине с двумя стопками долларовых пачек, Епиха погрузился в томительное и даже тревожное ожидание. Конечно, и так времени много потратили. Правда, баба, у которой он утащил сумку, в милицию вряд ли пошла. И даже скорее всего постаралась смыться, чтоб с ментами не общаться. Но на аллее и другие люди были, причем многие довольно близко. Толстяк, например, который не смог догнать Шпинделя, старуха, которую Шпиндель с ног сшиб, две бабы, которые впереди толстого шли… Они точно шухер подняли, и менты там рано или поздно появились. Может, конечно, они особо торопиться с расследованием и не станут — не Бог весть какое дело, блин — сумку сперли! Но ежели баба действительно смылась, могут заинтересоваться. Впрочем, менты, конечно, не главное. Бандиты — вот кого бояться надо… Ментам, если ни сумки, ни коробки не будет, можно мозги заполоскать. Они не свое ищут, им в принципе все по фигу. Улик нет против Епихи — ну и хрен с ним. Значит, не он, будем другого искать. А вот бандиты — это покрепче. Они свое, кровное, разыскивают. Там за деньги круто отвечают. Государство теперь даже за убийство не расстреливает, а у блатных за многое смертная казнь положена. И ежели они Епиху только заподозрят, то так его трясти начнут — мало не покажется! Причем даже если не вытрясут ничего — все равно замочат.
Стопки долларов, лежавшие совершенно открыто на столике, травили душу. С одной стороны, Епиха чуял страх: а вдруг вот сейчас, когда он тут сидит один, нагрянет кто-нибудь? Тот же Угорь, например, который сюда дорожку знает? Придет и скажет: «Классно обашлился, кореш! Но с братвой вообще-то делиться надо!» И заставит отдать тысяч пятьсот. Что он, Епиха, даже в компании с такой дохлятиной, как Шпиндель, против Угря сможет? Да ни хрена! Он им двоим, если надо, морду начистит в лучшем виде. А если с ним хоть один друган будет, то они Епиху со Шпинделем на месяц в больницу отправят.
Но Угорь — это полбеды. А вдруг те, хозяева баксов, сюда доберутся? Тут же, на месте, и уроют… Бр-р!
Епихе сразу стало казаться, будто Шпиндель явно запаздывает. Ему ведь, блин, всего-навсего на третий этаж подняться надо! Хрена ли он копошится? Во, бля, связался с козлом!
По идее родители Шпинделя должны быть на работе. Денег им, правда, не платят, но на работу они ходят. Мать у Шпинделя еще и уборщицей где-то вкалывает, там ей рублей триста платят, в натуре, а папаша вечерами шастает на станцию, вагоны разгружает. Тоже кое-какие бабки набегают. А на заводе им по буханке хлеба выдают и по пакету молока за каждый полный рабочий день. Так что раньше времени они навряд ли могли прийти, потому что хлеб и молоко только перед концом рабочего дня дают. Стало быть, Шпинделю никаких помех дома быть не может. Что ж он телится-то, сука?! Сейчас, правда, всего около часа дня, но ведь надо еще придумать, куда ехать… К тому же Епихе тоже, блин, надо переодеться. Снять этот костюм спортивный, надеть штормовочку, джинсы, бейсболку заменить кепкой, сапоги резиновые. В лесу небось сыро.
Ой, бля-а! Надо ж еще придумать, чем копать… Конечно, сейчас многие огородники за город с лопатами и тяпками ездят. Окучивать там, полоть, то, се… Но все-таки лучше, чтоб их с лопатой не видели. По крайней мере здесь, в родном дворе. Потому что тут все знают, что ни у Епихиных алкашей, ни у шпинделевских родителей отродясь дачных участков не было. Если дождь кончится и бабки-пенсионерки во двор выползут — точно приметят. Хорошо еще, что их не было, когда Епиха сюда с сумкой прибежал. Они же, стервы сморщенные, все и всегда за всеми секут. Сколько раз они Епиху и прочих других участковой инспекторше закладывали — жуть! И кто на стене писал, и кто кому первый в морду заехал, и кто стекло разбил — все от и до. Стукачихи поганые! Точно, если б они заметили, что Епиха с сумкой прибежал, сразу бы прикинули, что сумка не его. Потому что они опять же четко знают, кто с какой сумкой в магазин ходит. Про всех жильцов от мала до велика. Пакеты пластиковые, может, и не успевают запоминать, а вот хозяйственные сумки — наизусть помнят. Епиха сам слышал как-то, как они обсуждали бабу из соседнего подъезда: мол, вишь ты какая, разбогатела небось, новую сумку купила! Вот через таких мымр, е-мое, и бандиты могут про Епиху узнать, и менты… Сдохли бы поскорее, что ли?!