– Пишет, – нехотя сказал Аникеев. – Полный рай у нее там. В шалаше. Подумывает перебираться в Париж. Офицерик на ней обвенчался, а теперь ходит кислый, денег заработать не может, плетет какие-то заговоры в пользу покойного государя императора…
– Ясно, – сказал Иван Васильевич.
Аникеев посмотрел на него недоверчиво.
– Что вам ясно?
– Что семейная трагедия… Продолжайте про ограбление.
– Я прочитал все бумаги, – сказал Аникеев, – подделки не заподозрил. Держались грабители очень спокойно и доброжелательно. Им понравилось, что я готов сотрудничать. Я всегда сотрудничал с властями, между прочим, – прибавил Аникеев. – Хотя вы, вероятно, считаете, что это не относится к делу.
– К делу относится все, – ответил Иван Васильевич.
– Они произвели обыск, забрали золотую валюту и ювелирные украшения, которые, как они сказали, числятся в розыске.
– А вам случалось приобретать краденое?
– Опять же, что считать за краденое… Положим, нечто экспроприировали у буржуя, а потом этому буржую вследствие новой экономической политики вернули права. И вот теперь кому по законности принадлежит украшение? Экспроприатору или прошлому владельцу? Или другой случай. Принесут и скажут, что, дескать, унаследовали. А потом выясняется, что попросту украли. Так ведь тоже бывает.
– Да, – согласился Иван Васильевич. – Бывает абсолютно все. Итак?..
– В общем, они сложили в корзину все деньги и драгоценности, оставили у меня протокол обыска, расписались… Ну и ушли.
– Когда вам пришло в голову, что вас попросту обокрали? – спросил Иван Васильевич.
– Спустя пару часов, – ответил Аникеев. – И не то чтобы какие-то определенные факты, а просто детальки… Например, когда они вошли. Помню, я смотрел их документы, а они рассматривали меня с каким-то насмешливым любопытством. Тогда-то я счел это просто классовым признаком.
– Что вы имеете в виду? – удивился Иван Васильевич.
– Я объясню, – ответил Аникеев. – Для человека из высших слоев общества трудно бывает принять, что персонажи низших слоев принадлежат к тому же самому биологическому виду, что и они сами. Что они так же способны любить и ненавидеть, а если их приодеть, умыть и обучить грамоте – то они и вовсе не будут отличаться от тебя самого. Понимаете? Иногда через эту пропасть бывает трудно перешагнуть.
– Интересно рассуждаете, – задумчиво промолвил Иван Васильевич.
– Будто вам самому такое в голову не приходило!..
– Не в подобных выражениях, – ответил Иван Васильевич. – Вы излагаете слишком уж откровенно… Впрочем, оно и похвально, поскольку свидетельствует о вашей искренности.
– Исходя из этого предположения, я и решил, что для некоторых представителей победившего класса мы, так называемые буржуи, – точно так же нелюди… Возможно, думал я, эти молодые комиссары в кожаных куртках пытаются увидеть во мне, их классовом враге, человека, и их это весьма забавляет.
– Вас бы забавляло? – тихо спросил Иван Васильевич.
– Наверное… – Аникеев пожал плечами. – Но потом я подумал о другом. Потом я вдруг совершенно отчетливо понял, что они попросту потешались над моей наивностью. Им было весело видеть, как я серьезно рассматриваю эти поддельные документы, как начинаю волноваться и изъявляю полную готовность сотрудничать с властями. С мнимыми властями! Это поразительно. Затем пришли и другие воспоминания… Опять психологические мелочи. Например, как Рейнтоп потянулся к одному браслету, а Пантелеев ему сказал, что, мол, этот браслет не проходит по описаниям как краденый. И как Рейнтоп разозлился. Сейчас-то я понимаю: ему попросту хотелось прикарманить именно этот браслет, а Пантелеев не позволил.
– Почему? – спросил Иван Васильевич. – Почему, как вы думаете, Пантелеев ему этого не позволил?
– А кто его знает? Может быть, хотел показать свою власть… В общем, я засомневался и обратился в ГПУ с вопросом: поступал ли на меня какой-либо донос и было ли распоряжение из ГПУ прийти ко мне с обыском и изъятием.
– И вам ответили…
– Именно, – уныло подтвердил Аникеев. – Впрочем, я уже почти был уверен.
– Подождите, я закончу записывать, – попросил Иван Васильевич. – Прочитайте свои показания и подпишите.
Аникеев прочитал и поставил подпись.
– Вы не единственный попались на эту удочку, – сказал ему на прощание Иван Васильевич. – Неделю назад было точно такое же ограбление. Не знаю, утешит ли вас это обстоятельство.
– Не утешит, – проговорил Аникеев и ушел.
У Алеши насчет Марусиной погибели сложилось собственное мнение, и Ольге это очень не понравилось. Ольга считала, что главный виновник всего – женатый командир, с которым у Маруси был роман.