ВИР окружен забором, которого не увидишь в Москве: он сложен из огромных известняковых кирпичей, как где‑нибудь в Крыму или на Кавказе, одним своим видом подчеркивая южную специфику этого места. Я часто лазаю через этот забор, когда хожу на почту (лень обходить до ворот); в щелях между кирпичами в этом южном заборе местами гнездятся серые синицы (Parus cinereus).
Первые выходы за пределы ВИРа ― и того пуще, как сплошное непрерывное кино: каждый склон, каждый поворот, каждый вид привлекает внимание новизной и требует полного сосредоточения, потому как, сколько ни готовился, все вокруг новое и совершенно незнакомое».
ТОПОНИМИКА
― Скажи нам, как зовут твоего повелителя и как называется эта пустыня?
«25 января…. Географические названия в регионе волнуют меня и будоражат воображение: Арапджик, Арпаклен, Атрек, Бендесен, Гебесауд, Дайна, Дойран, Дузлуолум, Елысу, Казанджик, Кара–Гез, Мессериан, Молладурды, Монжуклы, Наарли, Палызан, Терсакан, Ходжа–Кала, Шалчеклен, Шар–лоук, Юван–Кала… В этом отчетливо азиатском ряду инородно (словно попав сюда по ошибке с карты Франции) выглядит название поселка, расположенного к югу от Кизыл–Арвата за Передовым хребтом, ― Пурнуар. А? Каждый раз еду мимо и думаю: «Шерше ля фам, силь ву пле… Неужели и в Пурнуаре говорят по–туркменски?»
Помимо существующих географических названий, отмеченных на картах, есть множество экзотических местных наименований, используемых лишь в обиходе живущими здесь людьми. Но даже помимо этого, когда работаю, нередко требуется как‑то обозначать совсем небольшие урочища или приметные места. Я изобретаю названия сам, подсознательно удовлетворяя стремление к первооткрывательству, но не изгаляясь и не фантазируя, а всегда следуя спонтанно возникающим ассоциациям: Долина Лучков; Обрыв Фалко; Урочище Дохлого Шакала; Гряда Колючек; Карниз Голубей; Терраса Разбоя; Промоина Турачей, Дорога Помоек… Красота. Детство играет. Осталось еще только сундук где‑нибудь закопать. И накрыть скелетом».
ТРАГИКОМЕДИЯ–ЭКСПРОМТ
Малика горько рыдала от отчаяния и страха, но потом постепенно успокоилась, огляделась по сторонам и увидела, что в темнице она не одна…
«2 февраля. Родители, привет!
Наконец‑то, после уже многих отправленных мной вам писем, мне самому сюда пришло письмо! Маман, ты ― первая, с кем у меня устанавливается диалог. Все у меня путем, не беспокойтесь…
Вы только послушайте, как называются некоторые виды, которые здесь обитают, и постарайтесь представить, в каком окружении я здесь оказался!
Поперечнополосатый волкозуб; вульпия реснитчатая; белобрюхий стрелоух; эпилазия удивительная; изменчивый олигодон; кузиния тоненькая; сердечник шершавый; азиатская широкоушка; усатый конек; валерианелла Дюфренся; широкоухий складчатогуб; кобылка Боливара; бражник–языкан; мерендера крепкая; подковонос Блазиуса; вяжечка голая; волосатик неприметный; многозубая белозубка; персидский эйренис; усатая ночница; мертвая голова; нетопырь- карлик; афганская слепушонка; краекучник персидский. И др. подобное.
Какой роман можно было бы написать с такими именами действующих лиц! Да его и писать не надо, он уже готов! Разве могут быть какие‑нибудь сомнения относительно дальнейшего развития сюжета, когда Персидский Эйренис, победив Поперечнополосатого Волкозуба и минуя по пути Мертвую Голову, приезжает на Кобылке Боливара за Кузинией Тоненькой, предательски брошенной Изменчивым Олигодоном, которого накануне околдовал Сердечник Шершавый, а за этим тайком, каждый по–своему, наблюдают безмолвно страдающий Волосатик Неприметный и злорадно вынашивающий свои гнусные планы Нетопырь–Карлик, у которого уже томится взаперти Вяжечка Голая…
Не говоря о том, что при таких‑то именах фабула как таковая уже и не важна».
33
Затем гости мало–помалу стали отбывать в свои страны…
За годы работы в Кара–Кале я перевидал там много приезжего биологического народа. Людей молодых и пожилых; скромных провинциалов и всем известных по телепрограммам популярных столичных специалистов. Большинство из них искренне интересовались природой, кое‑кто больше заботился о диссертабельности собираемого материала. Общение со всеми было для меня очень интересным и доставляло массу удовольствия, давая неограниченные возможности для наблюдения судеб, характеров и профессиональной увлеченности. Но самыми вдохновенными изыскателями и основными моими коллегами, спутниками и соучастниками всего в полевой экспедиционной жизни всегда были мои студенты.