Героизм и воинственность были для дуче (и не для него одного) самодостаточны. Доходило до абсурда: «Когда Муссолини инспектировал туринскую дивизию (воевавшую в 42-м году на Восточном фронте. – Авт.), то был явно раздражен домашним видом гладко выбритых итальянских солдат… Дуче не мог скрыть разочарования по поводу того, что Гитлеру не пришлось увидеть итальянских солдат, какими они представлялись его воображению, – мужественными воинами, покрытыми боевыми шрамами. По сравнению с ними немецкие солдаты выглядели суровыми и агрессивными» (цитата из той же книги). Исходя из воинственности, фашизм не приемлет пацифизма и обывателей, стремящихся к сытой беззаботной жизни, лишенной переживаний, героизма, жертвенности. Со «шписcером» (презрительная кличка добропорядочных бюргеров в Германии 30-х годов) велась последовательная, хотя и безуспешная борьба.
Фашизм – это культ вождя (если взглянуть шире – культ иерархии). Именно вождь – дуче, фюрер, каудильйо, кондукатор, поглавник и т.п. – неотъемлемый элемент фашистского режима, без которого он, очевидно, невозможен. Сила фашизма – в харизме его вождя. Даже те, кто понимал всю пагубность действий Гитлера вынуждены были признать, что «для этого несчастного глупого народа он снова «наш горячо любимый фюрер», единственный, посланый Богом, а мы… мы всего лишь жалкая кучка реакционеров и недовольных офицеров и политиков, осмелившихся в момент высочайшего триумфа величайшего политика всех времен бросать камни на его пути. Если мы совершим что-то сейчас, то история, не только немецкая история, скажет о нас как о тех, кто отрекся от величайшего немца в момент, когда он был действительно величайшим, и когда весь мир признавал его величие», – вынужден был констатировать генерал-полковник (в скором времени – фельдмаршал) Эрвин фон Вицлебен в 1938 году, когда во время судетского кризиса группа офицеров собиралась отстранить Гитлера от власти (в 1944 году фон Вицлебен был повешен за участие в заговоре против Гитлера). Аналогично высказался в своих мемуарах и генерал Шарль де Голль: «Германия, завороженная им (Гитлером – Авт.) до самых глубин своей души, служила своему фюреру всеми силами. Она сохранила ему верность до самого конца, отдав ему столько сил, как ни один народ никогда не отдавал в распоряжение своего вождя…»
У фашизма всегда должен быть враг (иначе, против кого бороться?). Антисемитизм, за редкими исключениями, стал неотъемлемой чертой фашизма. В силу определенной специфики и существующих стереотипов евреи лучше всего попадают под категорию врага – как внешнего, так и внутреннего. Но фашист может чтить врага, когда тот может так же четко и однозначно выразить себя, как и он сам.
Наконец, фашизм – это сознательное стремление к смерти, но смерти героической, а не от безысходности, как в романах Франца Кафки. В испанской «Фаланге» одно время даже существовало приветствие: «Да здраствует смерть!» Вспоминается и такой случай: уже в конце войны один итальянский офицер фашистской милиции, приказывая солдатам идти в безнадежный бой, уговаривал их так: «Уж не думаете ли вы, что будуте жить вечно?» «Великолепный» аргумент…
Вероятность возрождения фашизма в той форме, в какой он реализовался в 20-40-е годы, равна нулю. Вряд ли сегодня здравомыслящий (да, просто нормальный) человек может заявить, что следовало бы возродить концлагеря, газовые камеры и т.п. – такого сразу посадят в тюрьму или в психушку. Поэтому маргиналы, бездарно копирующие фашизм, раздавленный Нюрнбергским процессом – обречены.
Однако, «ур-фашизм может вернуться под безневиннейшими масками», – предостерегает Умберто Эко, разглядев его призрак в сближении ультраправых и ультралевых. Действительно, не будем забывать, что явление это перманентное и воплощается в разное время и в разной форме. Кроме того, следует помнить, что фашизм был реакцией не только на коммунизм, но и на либерализм. Фюрер бельгийских фашистов, командир дивизии СС «Валлония» Леон Дегрель (о котором Гитлер сказал: «Будь у меня сын, я хотел бы, чтобы он был похож на Дегреля») в одном из своих последних интервью – он умер 31 марта 1994 года в Испании – сказал: «Посмотрите, какой мир построили сегодня победители… Царство денег, насилия, смешения, вырождения, низменных недочеловеческих инстинктов. Все кругом продажно, низко и материально. Нет высшей идеи. Мы сражались за нечто великое. И, вы знаете, духовно мы не проиграли. У них нет только одного – веры… Это была война идеалистов и романтиков против двух типов материализма – капиталистического и марксистского».
У фашизма есть и будет будущее до тех пор, пока есть люди, неприемлющие ценностей либерального общества, которые (как сформулировал архетип фашиста цитируемый уже Эдуард Лимонов) «желают не только комфорта, безопасности, ищут не только спокойных удовольствий в жизни, но многие хотят также (по меньшей мере на короткие периоды времени) неспокойных удовольствий – борьбы и жертвенности. Желают знамен, коллективных шествий, военных маршей и песен… и веса оружия на плече».