В начале октября 1935 года фашистская Италия начала войну против Эфиопии. Готовясь к нападению, Италия сосредоточила вблизи эфиопских границ армию численностью 500 тыс. человек, 400 самолётов, 400 танков, 800 орудий. 3 октября 1935 г. две итальянские армии вторглись в Эфиопию. Лига Наций, несмотря на сопротивление Англии и Франции, объявила Италию агрессором и приняла решение о применении к ней экономических санкций, которые, впрочем, большинством стран не выполнялись, и Италия через третьи страны получала всё необходимое ей для войны.
Эфиопия, в силу феодальной и племенной раздробленности, не имела даже единой армии. Её основные силы состояли из племенных ополчений. У страны не было современной боевой техники. Тем не менее, фашисты встретили ожесточённое сопротивление народа Эфиопии. Англия и Франция после начала войны, 9 декабря 1935 года, заключили так называемое соглашение Хора-Лаваля (Хор — министр иностранных дел Англии, а Лаваль — премьер-министр Франции), по которому предусматривался раздел Эфиопии между Италией, Францией и Англией на зоны влияния. При этом Италия должна была получить половину всей территории Эфиопии. Однако правительство Муссолини, рассчитывая на захват всей страны и объединение итальянских владений в Африке в сплошную территорию, отвергло англо — французские предложения. Соглашение Хора-Лаваля получило огласку и вызвало возмущение во всём мире. Хор вынужден был уйти в отставку, а в январе 1936 года ушло в отставку и правительство Лаваля.
США, прикрываясь нейтралитетом, отказало Эфиопии в продаже оружия. Вместе с тем, Италия периодически закупала у США оружие: в 1934 г. — на сумму 25 тыс. долларов в месяц, в 1935 г. — на сумму 367 тыс. долларов в месяц, а после нападения Италии на Эфиопию сумма закупок достигла 584 тыс. долларов в месяц.
Народ Эфиопии мужественно сражался, но соотношение сил было исключительно неравным. При этом итальянские войска не останавливались перед применением таких варварских методов войны, как применение газового оружия, которое было запрещено международной конвенцией. К маю 1936 года итальянские войска захватили столицу страны Аддис-Абебу. Король покинул страну. Императором Эфиопии провозгласил себя король Италии Виктор-Эммануил. Уже в июле 1936 года Лига Наций приняла решение об отмене санкций против Италии, а США сделали это на месяц раньше. Военные действия итальянской армии в Эфиопии не принесли боевой славы фашистским генералам, тем не менее, эфиопская кампания вызвала в Италии невиданный взрыв воинственного национализма. По всей стране прокатилась волна шовинистических демонстраций, а решение Лиги Наций было представлено фашистским режимом Муссолини как «кара богатых плутократий бедной стране». Итальянское общество после этих событий заметно консолидировалось вокруг Муссолини, замолчали даже противники режима. Деятельность антифашистов была в значительной мере затруднена. Разгром эфиопской армии и объединение Сомали, Эфиопии и Эритреи в Итальянскую Восточную Африку расценивались в итальянском общественном мнении как торжество военного гения дуче, чему немало способствовал аппарат фашистской пропаганды. Империалистическая внешняя политика итальянского фашизма толкала его к сближению с нацистской Германией, стремившейся перекроить карту Европы. Определённую роль в начале этого процесса сыграла изоляция режима Муссолини в мире после эфиопской авантюры.
Муссолини мало что знал о зарождающемся нацистском движении в Германии и во время визитов в эту страну в 20-х гг. с последователями Гитлера контактов не имел. Несмотря на то, что сам Гитлер неоднократно выказывал восхищение неутомимой деятельностью дуче, тот называл пивной путч в Мюнхене трагикомедией, а самого фюрера продолжал упорно игнорировать. Когда в 1925 г. в Рим, по заданию Гитлера, для установления связей с руководством итальянской фашистской партии приехал Г. Геринг, Муссолини его даже не принял. Ситуация изменилась после сентября 1930 г., когда на выборах в рейхстаг нацисты получили более 6 миллионов голосов и стали открыто претендовать на власть. В те дни дуче впервые заговорил об универсальности фашизма, однако и после этого авантюризм и непредсказуемость Гитлера продолжали беспокоить фашистскую верхушку Италии.