Она резко заметила:
— Одну из десяти тысяч? Не говорите глупостей. Нам пришлось бы посетить, по крайней мере, 2500 солнц, если повезет, и от 35 до 50 тысяч, если нет. Это исключено. — Мрачная гримаса исказила ее лицо. — Мы не будем терять пятьдесят лет на поиски иглы в стоге сена. У нас есть человек, умеющий читать эту карту. Она будет работать долго, но расскажет все.
Она направилась к выходу, но у двери остановилась.
— А что с самим зданием? Его конструкция вам о чем-нибудь говорит?
Он кивнул.
— Типичное для галактики пятнадцатитысячелетней давности.
— Без изменений? Никакого прогресса?
— Я ничего не вижу. Один наблюдатель делает все. Просто примитивно.
Она задумчиво покачала головой.
— Странно. За пятнадцать тысяч лет они должны были хоть что-то придумать. Обычно колонии статичны, но чтобы настолько…
Когда тремя часами позднее она читала текущие рапорты, дважды прозвенел сигнал астровизора. Два сообщения… Первое из Центра Психологии. Ее спросили:
— Можно ли нам ломать волю пленника?
— Нет! — ответила первый капитан Лаурр.
Второй вопрос заставил ее взглянуть на таблицу траекторий, пестревшую символами: коварный старец игнорировал ее запрещение. Криво улыбаясь, она подошла ближе и изучила светящиеся зигзаги, после чего передала приказ главным двигателям. Огромный корабль углубился во мрак ночи. В конце концов, не она первая гонится за двумя зайцами.
Через день она разглядывала сверху крайнюю планету светло-голубого солнца. Планета плыла в темноте под кораблем — лишенная атмосферы масса камня и металла, мрачная и отталкивающая, как всякий мир первозданных гор и долин, не тронутых дыханием жизни. Экраны показывали только камень, камень и камень, никакого движения или хотя бы его следов. Были еще три планеты, и на одной из них — теплый зеленеющий мир, где девственные леса волновались под порывами ветра, а равнины кишели зверьем. Однако не было ни одного здания, ни одного человека.
— На какую глубину под поверхность проникает ваше излучение? — мрачно спросила она по внутреннему коммутатору.
— Сто футов.
— А есть какие-нибудь металлы, имитирующие сто футов грунта?
— Несколько, леди.
Разочарованная, она отключилась. В тот день Центр Психологии молчал.
Назавтра перед ее нетерпеливым взглядом появилось гигантское красное солнце. Вокруг массивного светила кружило по огромным орбитам девяносто четыре планеты. Две были пригодны для колонизации, но и на них процветала флора и фауна, характерная для планет, не тронутых рукой человека и металлом цивилизации. Главный зоолог подтвердил это.
— Процент животных соответствует средней величине для миров, не заселенных разумными существами.
— А вам не пришло в голову, что их закон может защищать животных и запрещать обрабатывать землю даже для собственного удовольствия?
Ответа не последовало, впрочем, она его и не ждала. От лейтенанта Неслор не было ни слова.
Третье солнце находилось дальше. Капитан увеличила скорость до двадцати световых дней и получила неприятный урок, когда корабль влетел в небольшой шторм. Шторм, к счастью, был невелик: вибрация металла прекратилась, едва начавшись.
— Кажется, говорят, — сказала она позднее своим тридцати капитанам, собравшимся на совещание, — что мы должны вернуться в галактику и просить о посылке новой экспедиции, которая нашла бы этих затаившихся шакалов. Один из самых жалких голосов, дошедших до меня, напоминал, что мы совершили открытие по дороге домой и что после десяти лет, проведенных в Облаке, имеем право на отдых. — Ее серые глаза метали молнии, голос был тверд. — Уверяю вас, что сеющие пессимизм будут докладывать о неудаче правительству Ее Высочества. Потому заявляю всем, кто упал духом, что мы останемся здесь еще на десять лет, если потребуется. Передайте офицерам и команде, чтобы они были к этому готовы. У меня все.
Вернувшись на мостик, она вновь не нашла сообщения из Центра Психологии. Злость и нетерпение еще не остыли, когда она набирала номер, однако при виде серьезного лица лейтенанта Неслор пришла в себя.
— Что происходит, лейтенант? — спросила она. — Я жду информацию о пленнике.
Психолог покачала головой.
— Ничего нового нет.
— Ничего? — резко спросила леди Лаурр.
— Я дважды просила разрешения сломить его волю, — последовал ответ. — Надеюсь, вы знаете, что без причины таких предложений не делают.
Она знала, но неодобрение людей долга, обязательность объяснения каждого акта насилия над личностью автоматически вызывает и отказ. Однако сейчас… Прежде, чем она успела сказать хоть слово, психолог заговорила снова: