Постепенно возобладала деловитость и организованность. Пассажиров, способных двигаться самостоятельно, выводили из зоны аварии. Ранеными занимались медики всех рангов, даже два местных врача, услышав аварийный вызов по радио, явились на место аварии. Один из них, старый доктор Хойланд, давно был на пенсии, но, несмотря на свои семьдесят лет, всякий раз мчался на место происшествия, как только слышал вызов. Но сегодня он был действительно нужен.
В сторону увеличивающегося ряда тел под накидками и одеялами шериф взглянул только один раз, ибо в этот момент его внимание привлекли двое в сером; они несли носилки в сторону ненавистного вертолета. Разъяренный шериф в мгновение ока оказался у них на пути.
— Разве этот парень мертв? — завопил он, заметив вздрагивающие губы и блестящие неподвижные глаза лежащего на носилках.
— Вы что, смеетесь? — Тот, что шел первым, посмотрел на Чарли почти с улыбкой. — Мы таких только и берем. Прочь с дороги!
— Верните его к остальным раненым. — Шериф решительно взялся за револьвер. — Это приказ!
Человек, стоявший перед ним, переступил с ноги на ногу, не зная, как поступить, но тут вмешался второй.
— Опускай.
Поставив носилки, второй «вампир» выкинул из кармана «уоки-токи» и начал что-то говорить, но разъяренный Чарли не вслушивался в его слова.
— Я не шучу! — прорычал он, по-прежнему угрожая револьвером.
К ним торопливо подошел еще один в форме НФТ, тот, что недавно говорил с шерифом, в сопровождении двух десантников из гарнизона штата. Их Чарли давно знал, но не дал им и рта раскрыть.
— Док, будет лучше, если вы погрузите своих вампиров в вертолет и побыстрее уберётесь отсюда. Я не позволю вам охотиться в моих угодьях.
— Мы ничего такого здесь предпринимать и не пытаемся, — почти печально покачал головой доктор. — Я говорил уже, что мы о вас наслышаны, шериф, и всегда держали своих людей подальше от греха, то есть от подвластной вам территории. Мы не любим склок, но сейчас наступил момент поставить все точки над «и». Как и все другие организации, НФТ охраняется федеральным законом… Никакие местные власти не имеют права вмешиваться в его деятельность. Никакие, вы слышите? Не будем создавать прецедент. Прошу вас отойти в сторону и не мешать моим людям.
— Нет! — прорычал шериф, наливаясь багровым румянцем. — Не в моем графстве! — Он отступил в сторону, но револьвер не убрал.
К нему вплотную подошли десантники.
— Мистер Вандеен, доктор прав, — кивнул шерифу старший. — Закон на его стороне. Не причиняйте самому себе неприятностей.
— Назад! — закричал шериф.
Внезапно в его ушах что-то лопнуло, и десантники схватили его под руки. Не обращая внимания на боль в груди, Чарли начал вырываться. Когда прибежал доктор Хойланд, шерифа уже опустили на землю. Над ним склонился врач в форме НФТ.
— Что случилось? — спросил Хойланд, вытаскивая стетоскоп.
Выслушав объяснения, доктор расстегнул шерифу воротник и начал его выслушивать; потом достал шприц-тюбик и быстро сделал укол.
— Этого давно следовало ожидать, — сказал доктор, пытаясь подняться на ноги. Десантник помог ему. Лицо доктора, все в морщинах, было похоже на морду старой охотничьей собаки, да и выражение глаз такое же задумчивое. — Не надо было его волновать. Уже много лет он страдал от грудной жабы. Я много раз просил его не нервничать, но вы сами видите, как он выполнял мои рекомендации.
Начал накрапывать мелкий дождик. Доктор спрятал подбородок в воротник пальто и сделался похожим на древнюю черепаху.
Шерифа осторожно уложили на носилки, сняв с них тело парня, и отнесли в вертолет. За носилками последовали оба доктора. Внутри вертолета между отсеками, изолированными упругим стерильным пластиком, проходил узкий коридор. Шериф пришел в себя, хотя дышал тяжело и хрипло.
— Я уже пять лет уговариваю его сделать пересадку сердца, — взволнованно говорил Хойланд, поглаживая шерифа по голове, как младенца. — Его собственное сердце не переносит даже слабого коктейля с содовой.
— И он, конечно, отказывался? — спросил врач из НФТ.
— Да. По поводу НФТ и пересадок у Чарли был пунктик.
— Я заметил, — сухо произнес доктор.
— А вы знаете почему?
Голоса доносились до Чарли как бы издалека, но видел он хорошо, поэтому заметил, как внесли носилки с телом, втолкнули в один из отсеков, а пластиковая стена, как большой алчный рот, приоткрылась и проглотила их..
В маленьком отсеке, куда попало тело, стены были сделаны из такого же пластика. Человек в белом, с лицом в маске, ожидал тело, стоя в позе боксера-победителя на ринге. В доли секунды тело обнажили, и человек в маске обрызгал его каким-то составом из шланга. Мокрое тело въехало в большой внутренний отсек, где его ждали «вампиры». Чарли хотел закрыть глаза, чтобы ничего не видеть, но не смог.
Операционный стол. Один единственный взмах руки с ланцетом, отшлифованный практикой — и тело вскрыто от подбородка до паха. И началось расчленение. Из кровавой раны что-то быстро вынимали и опускали в контейнер. Чарли застонал: из-за страшной вони у него начались спазмы в желудке.
— Конечно, мне известно, почему Чарли так настроен против НФТ, это ни для кого не секрет, хотя все помалкивают. Это произошло с его маленькой сестренкой, когда он только-только поступил в полицию. Насколько я помню, ей было шестнадцать лет. Она шла домой со школьной вечеринки. Сами понимаете, школьники-сопляки, старый автомобиль, луна, мокрое шоссе и… авария. Вы знаете, как это бывает…
— Да, да, разумеется, — печально качнул головой его коллега. — А где был медальон?.
— Дома. В тот вечер она надела свое первое бальное платье с глубоким вырезом… Медальон к нему не подходил…
Глаза шерифа затягивала плотная красная пелена, но и сквозь нее он еще видел, как из тела вынули что-то трепещущее и тоже отправили в контейнер. Не в силах сдерживаться, Вандеен снова застонал.
— Ему становится хуже, — произнес доктор Хойланд. — У вас есть эти новые переносные реанимационные аппараты?
— Есть, конечно. — Врач НФТ сделал знак ассистенту, и тот тут же вышел. — Сейчас приготовят. Ну а по поводу его ненависти к нам, я могу сказать, что мы не вправе винить его, хотя это и глупо. В семидесятых годах, когда были сломлены общественные предрассудки, почти не было готовых к замене органов, а нуждающихся в срочной пересадке оказалось предостаточно. Таким образом, возникла необходимость в создании таких запасов. Тогда же в конгрессе прошел закон о легализации НФТ. Те, кто не желал расставаться со своими потрохами, чтобы спасти другого, носили медальоны, удостоверяющие это нежелание, и таких не трогали. Отсутствие медальона означало согласие на то, чтобы у него взяли все нужное для другого человека, нуждающегося в пересадке. Это был вполне справедливый закон.
— И тем не менее это очень коварный закон, — ухмыльнулся доктор Хойланд. — Люди нередко теряли медальоны или забывали их одеть…
— И все-таки, закон этот — справедливый и честный. Ну, вот и прибор. А закон никто не обходит. Большинство религий и атеисты едины во мнении, что после смерти тело представляет собой просто набор веществ. А уж если эти биологические соединения и вещества могут послужить человечеству еще раз, то тут и спорить не о чем. Мы, то есть наша служба, забираем лишь тех, у кого нет медальона, и удаляем органы, жизненно необходимые другим. Их замораживают и отправляют во все хранилища страны. Может быть, вы считаете, что было бы лучше, если б этот здоровенный пилот кормил червей, вместо того чтобы продлить жизнь какому-нибудь бедняге?
— Нет не считаю. Я сказал просто, что думает об этом Чарли. Мне же всегда казалось, что любой человек имеет полное право жить и умереть, как ему хочется.
Старый доктор, пыхтя от напряжения, склонился над аппаратом искусственного дыхания — нужно было поддерживать слабые легкие умирающего шерифа.
— Н-е-е-т, — выдохнул Чарли. — Уберите эту…
— Чарли, она нужна, чтобы вас спасти, — мягко сказал Хойланд. — Эта штука будет вашими легкими до госпиталя, а там вам поставят новые. Через две недели вы будете на ногах и со здоровым сердцем впридачу.