— И хуже всего то, что не найдено орудие убийства! – завершил свои доводы Степанов, с сомнением посмотрел на пирожок в своей руке и с досадой сунул его обратно в пакет.
– Да ешьте, ешьте, – миролюбиво успокоил его Хмурый, вынимая этот пирожок и вновь протягивая ему. – Будем искать орудие.
— Найдешь ли? Что-то я сомневаюсь! А тут есть с капустой? – потянулся он к пирожкам. — Люблю их особенно!
– А я люблю мятные пряники...
– Да брось, Вить! Детское какие-то пристрастие!
– Уж какое есть!
Когда прокурор ушёл, следователь задумчиво постоял у окна, поковырял пальцем землю в горшочке на подоконнике.
— А где Людмила-то? — поинтересовался он. — Обычно она поливает герань, а сейчас земля сухая.
— Заболела Людмила, — пояснил Холодков. — Звонила недавно. Говорит, в коттедже, где вы взяли Фролова, окно было разбито, вот и простудилась.
— Самсон, — обратился Хмурый ко мне, — а кто это так увивался сегодня вокруг Люсьены? Её жених, что ли? — с этими словами он принёс чайник и полил герань.
— Да какой там жених! — фыркнул я.
— Ну, а ты ж чего?
— Я ничего!
С тоскливым чувством мне представилось, как в данный момент этот упрямый нежданный «сват» из Неждановки Борис сидит рядом с Люсей, кормит её разговорами про влюблённого в неё Димку, а также потчует с ложечки малиновым вареньем…
А тут как раз привели задержанного, и следователь начал свой допрос.
— Ваше имя?
– Валерий Денисович Фролов.
— Зачем вы убили Ларису Васильевну Зайцеву?
— Что вы, гражданин следователь, я никого не убивал!
Всё оказалось, как и пророчил Степанов. Не убивал, не грабил. Послушать его, так посадить можно было лишь за хулиганские действия в коттедже. И то на пятнадцать суток…
Он время от времени злобно косился в мою сторону, видно, жалел, что не успел нас поджечь вместе с домом. А лицо у него было разрисовано пуще моего. Не исключено, что и в милиции ему малость добавили.
— Золотые украшения, обнаруженные в кейсе, хранившемся в коттедже, принадлежат Ларисе Васильевне Зайцевой, и были похищены из её квартиры в день убийства. Как вы это объясните?
— Я тут при чём? Вы же нашли эти цацки не в моей квартире, вот и спрашивайте у хозяйки кейса! Или, может, на них есть мои «пальчики»? — он не без ехидства смотрел на следователя из-под заплывших век.
— Нет, отпечатков ваших пальцев на этих украшениях не обнаружено. Но нам, собственно, уже и не нужны ваши признательные показания, Валерий Денисович! — неожиданно заявил Хмурый. — Я ведь беседую с вами сейчас чисто формально, для протокола, как говорится. Это часть моей работы. А на самом-то деле, гражданин Фролов, мы уже имеем неопровержимые доказательства того, что именно вы убили Зайцеву и совершили ограбление. Так что ждите суда, мы беспокоить вас особо не будем, всё оформим, как положено, и с имеющимися доказательствами пойдём в суд. А признаваться вам в содеянном или не признаваться — это, как говорится, вопрос вашего личного интереса. Уведите задержанного! — окликнул он конвоиров, поджидавших в коридоре.
Не только я с удивлением смотрел на Хмурого, но и Холодков оторвался от своего чёрного чемоданчика, напичканного набором разного инструментария, где каждый предмет лежал в своём кармашке: фотоаппарат, дактилоскопическая лупа, измерительные приборы и многое другое, название чего я даже не знал.
Конвоиры вошли и надели наручники Фролову, и даже хотели повернуть его к выходу, но он вцепился в стол Хмурого:
— Нет, погодите, гражданин следователь! Раз уж вы начали говорить, так закончите! Какие у вас есть доказательства моей вины? Вот какие?!
Не хотелось ему в неведении находиться в камере и гадать, где и в чём допустил свой прокол.
Следователь обошел стол и, поскрипывая паркетом, стал поливать герань из холодного чайника.
— Сейчас, к сожалению, мне некогда, — сказал он, любуясь растением. — О, она снова цвести собралась!
— Я что, не имею права знать, в чём меня обвиняют? — ещё больше заволновался Фролов.