А на крыше здания поворачивалась эмблема «Фатума» — перечеркнутый крест-накрест круг. Линии выступали за его пределы и заканчивались кольцами. Что бы это значило? Какая-то стилизация буквы «Ф»?
Ник еще немного полюбовался зданием и шагнул за ограду.
Крутящиеся двери, стойка ресепшена, за которой скучают три мордоворота в черных костюмах, освещение, не дающее теней, зеленая и белая плитка под ногами, турникеты и металлодетекторы — через них нужно пройти, чтобы попасть дальше холла. Ник замялся. Кадровик просил позвонить ему по внутреннему номеру, но единственный доступный телефон стоял перед охранником, уставившимся на Ника немигающими глазами рептилии.
— Мне назначено собеседование. — Ник шагнул вперед и потянулся к аппарату.
— Паспорт, — без интонации произнес охранник.
Двое других в сторону Ника даже не взглянули.
— Тимур Аркадьевич предупредил, чтобы я позвонил ему на внутренний номер, он обещал спуститься.
Уголки губ охранника медленно поползли вверх.
— Тимур Аркадьевич? Звоните.
Ник кивнул в знак благодарности и придвинул к себе древний дисковый аппарат из зеленой пластмассы. Вроде подобными до сих пор пользуются в Кремле — правительственная связь, все такое. Охранник не отрываясь наблюдал за Ником. Пять цифр. Сколько же сотрудников в офисе, если внутренние номера — пятизначные?!
— Мария. Слушаю вас, — отозвался приветливый девичий голосок.
— Тимур Аркадьевич пригласил меня на собеседование. Моя фамилия Каверин. Никита Каверин.
— Подождите минуточку, я уточню.
Заиграла музыка. Охранник, склонив голову к плечу, по-прежнему глазел на Ника. Ник уставился на него.
— Никита? — Тот же голос в трубке. — Пожалуйста, подождите внизу, сейчас я спущусь.
Ник положил трубку на рычаг. Интересно, почему спустится некая Мария, а не кадровик? Вчера Ник разговаривал с мужчиной, судя по голосу — взрослым, а тут — девчонка. Чтобы не маячить, он отошел от конторки. Взгляд охранника преследовал его, хотелось почесаться. Время тянулось мучительно, выходили через турникеты и заходили в здание люди, на диванчике у дальней стеклянной стены скучал курьер с пиццей.
Девушка, казалось, узнала Ника сразу и приветственно подняла руку. Невысокая брюнетка, чуть круглее, чем сейчас модно, курчавые волосы забраны в хвост, лицо очень приятное, открытое: большие глаза, аккуратный, слегка заостренный нос, тонкие губы. На ней были черные брюки и бежевая блуза с высоким воротом, грудь колыхалась под трикотажем. Ник засмотрелся. Решительным шагом, цокая по плитке каблучками, девушка подошла к нему.
— Никита? Здравствуйте, я — Мария, помощник Тимура Аркадьевича. Дайте, пожалуйста, свой паспорт, нужно вам пропуск выписать.
Мария отобрала документ, процокала к стойке, облокотилась на нее. Ник против воли уставился на задницу. Хорошая. Упругая. Мария ему понравилась — уютная. По-другому и не скажешь.
Охранник, увидев помощницу Тимура Аркадьевича, превратился в человека, заулыбался.
— Никита, — позвала, обернувшись, Мария, — пойдемте, Тимур Аркадьевич вас примет!
Паспорт она ему вернула. Через турникет Ник вошел в «Фатум». Если в университете он ощущал себя чуть ли не богом, то здесь — вошью, не иначе. Или просто нужно свыкнуться с масштабом? Тогда, шагая по мраморным коридорам, Ник будет раздуваться от гордости.
Серый ковролин под ногами, толстый — шагов не слышно. Лифт — зеркала и сталь. Поднялись на двадцать третий этаж, пересели на второй лифт — его Мария вызвала, проведя карточкой по считывающему устройству.
В этом лифте было только две кнопки, Мария ткнула в нижнюю.
— В здании двадцать пять этажей, — объяснила она, — верхние два — для ВИПов. Правление, президент. Нам на двадцать четвертый.
Поднялись. Ник глянул в единственное окно — высоко, Москва как на ладони. Чтобы попасть к кабинету, Мария еще раз воспользовалась карточкой, толкнула вторую дверь слева; кивнув застывшему у входа охраннику, провела Ника дальше.
Он шагнул в приемную и замер: стеклянная стена, далеко впереди и внизу — чаша Лужников, серая осенняя Москва, Воробьевы горы. Дух захватывало. Ник перевел взгляд на спутницу.
— Вы пока присаживайтесь, — Мария указала на кожаный диван у нормальной, не стеклянной, стены, — а я предупрежу Тимура Аркадьевича.