Ф а у с т: А если твой опыт не удастся? Не думаешь ли ты, что я оставлю тебя безнаказанным?
Д ь я в о л: Тогда ты можешь целый день хвастаться передо мной человеческой добродетелью. Ну, посмотрим, удастся ли мне соблазнить его.
В келье появился стол, уставленный искрометными винами и тонкими яствами.
Вошел отшельник. Он молча поставил перед Фаустом воду и отошел в угол, не обращая внимания на богатый стол.
Ф а у с т: Святой отец, стол уже накрыт. Не стесняйтесь, берите все, что вам угодно. Вы можете есть с нами, не боясь лишиться своей славы святого. Я вижу по вашим глазам, что вам хочется разделить с нами трапезу. Осушите бокал в честь святого заступника вашего. Кто он?
О т ш е л ь н и к: Святой Георгий Каппадокийский{39}. Не тот, кто убил дракона…
Ф а у с т: В его честь!
Д ь я в о л: Вот как, святой отец! Георгий Каппадокийский! Да, это был человек! Если вы последуете его примеру, вы пойдете далеко. Я хорошо знаю его историю и охотно расскажу вам ее в назидание. Георгий Каппадокийский был сыном очень бедных людей. Он родился в жалкой хижине в Киликии{40}. Еще юношей он понял свое призвание и при помощи лести, подлости и сводничества проложил себе путь в дома знатных и богатых вельмож. За оказанные услуги Эти люди сделали его поставщиком армии греческого императора. Но он воровал так бесстыдно, что вскоре ему пришлось бежать, чтобы не оказаться на виселице. Потом он примкнул к секте ариан{41} и, как человек смышленый, быстро разобрался в кромешном хаосе богословия и метафизики. В это время император Константин{42}, приверженец арианского учения, согнал верного католика святого Афанасия{43} с епископского престола в Александрии, и постановлением арианского синода на это место был назначен Каппадокиец. Теперь ваш Георгий попал в свою сферу. Он блаженствовал и мог дать полную волю своим страстям. Но его несправедливости и творимые им жестокости довели паству до полного отчаяния: люди возмутились, убили Каппадокийца и, взвалив тело на верблюда, с триумфом возили его по улицам Александрии, после чего арианец был объявлен мучеником, а теперь стал вашим святым заступником.
О т ш е л ь н и к: Легенда ничего об этом не говорит.
Ф а у с т: А я этому верю, брат мой. Чтобы быть правдивой, легенда должна быть написана дьяволом.
Отшельник перекрестился.
Ф а у с т: Вы считаете, что пить и есть грешно?
О т ш е л ь н и к: Не грешно, но это соблазн, ведущий к греху.
Д ь я в о л: Стало быть, вы слабы и находитесь пе в ладах с небесами. Ведь только борьба с искушением ведет к торжеству святости.
О т ш е л ь н и к: Вы правы, но ведь не все люди святые.
Ф а у с т: Вы счастливы, святой отец?
О т ш е л ь н и к: Покой дает мне счастье, а чистая совесть — блаженство.
Д ь я в о л: Покой полон греховных соблазнов не меньше, чем еда и питье. Откуда вы берете пропитание?
О т ш е л ь н и к: Крестьяне приносят мне то немногое, что необходимо для жизни.
Ф а у с т: А что вы даете им взамен?
О т ш е л ь н и к: Я молюсь за них.
Ф а у с т: И вы полагаете, что это приносит им пользу?
О т ш е л ь н и к: Я на это надеюсь, а они верят.
Д ь я в о л: Святой отец, вы мошенник.
О т ш е л ь н и к: Терпеть оскорбления грешного мира — необходимое испытание для праведника.
Д ь я в о л: Почему вы опускаете глаза? Почему краснеете? Представьте себе, что я обладаю умением читать по лицу человека все, что происходит в его душе.
О т ш е л ь н и к: Тем хуже для вас. В человеческом обществе вы редко будете чувствовать себя хорошо.
Д ь я в о л: Ах, вот как, вы и это знаете?
Он взглянул на Фауста.
О т ш е л ь н и к: Грешен мир, в котором мы живем, и он давно бы погиб, если бы люди тысячами не удалялись в пустыню и не посвящали свою жизнь молитве, чтобы тем отвратить мщение разгневанного неба от главного грешника.
Ф а у с т: Брат мой, вы очень высоко цените свои молитвы, а между тем, поверьте мне, молиться всегда гораздо легче, чем трудиться.
Д ь я в о л: Послушайте, складка у вашего рта обличает вас в лицемерии, а ваш потупленный взор свидетельствует о том, что вы не смеете смотреть на людей из опасения, что глаза выдадут ваши помыслы.
Отшельник поднял взор к небу, смиренно сложил руки и тихо прочел молитву.
— Вот ответ праведника насмешнику, — промолвил он.