Речь императрицы звучала не менее получаса. Не забыла упомянуть и про узурпатора-самозванца, и про то, что это испытание только пошло на пользу Византии — и сейчас, когда народ, армия, и власть имущие едины — империя сильна как никогда!
На этом явление помазанницы божией послам подошло к концу, и разношерстную публику повели на экскурсию. Сначала демонстрировать мощь государства — неприступные стены высотой 12 метров и шириной 5 метров, через каждые 55 метров стена была укреплена шестиугольной либо восьмиугольной башней высотой в 20 метров, также стоить отметить глубокий ров двенадцатиметровой ширины. Гостеприимные солдаты в сверкающих доспехах, все под два метра роста (для показухи собрали гигантов со всех частей) демонстрировали новинки военной инженерной мысли, новейшие катапульты, баллисты, сифоны «греческого огня» и прочие убийственные приспособления. Далее следовал обед, где дубовые столы прогибались от количества яств, вин, и от обилия серебряной посуды. Фокусники, акробаты и музыканты потешали публику, заставляя провинциалов проносить еду мимо рта. Ну и как апофеоз экскурсии — посещение Софийского собора.
Я все эти мероприятия проигнорировал, и узнал о них от Касима и Лейса перед тем, как они покинули дворец. Меня никто не трогал и на следующий день. Августа была занята приемами избранных и нужных послов. В число которых, кроме ожидаемого Рима, входили восточно-германское королевство и Сицилия. Рыжих все это время практически не встречал. Делика при краткой встрече на немой вопрос глазами — «Готова?» — ответила улыбкой, больше напоминающей довольный оскал. Но свой последний прием в Христотриклине я не проспал. Дождался, когда логофет объявил список вопросов, необходимых к рассмотрению, и как всегда закончил свою речь дежурной фразой— нет ли у присутствующих вопроса, требующего срочного вмешательства императрицы, Я поднял руку, и под заинтересованными взглядами придворных взошел на подиум.
— Заранее прошу прощения у вас, господин логофет, и у столь представительного собрания, за то, что нарушаю регламент. Но другой возможности попрощается со всеми сразу у меня не представится.
Охи, вытянутые лица, округленные глаза — были мне ответом.
— Дело в том, что свою работу, оговоренную с императрицей, я выполнил, и меня здесь больше ничего не держит. Тем более, что отложенные мной личные дела давно уже нуждаются в моем немедленном вмешательстве. Спасибо всем, что терпели мое присутствие! Надеюсь, будущий секретарь августы будет не чужеземцем, и сможет более глубоко вникнуть в проблемы государства, и быть не менее полезным помощником в спокойные времена, как я был в тревожные.
Откланялся ошарашенной публике и покинул подиум. Идеальным вариантом было бы сразу валить из дворца, но это было бы гнусностью по отношению к Углеокой, поэтому зашел за занавесь. Августа одиноко стояла в дальнем углу, и спиной ко всем присутствующим. Отбросив сомнения, прошел мимо встревожено-испуганной прислуги, и приблизился к Зое.
— Если не хочешь говорить — я пойму. — минута ожидания — молчание, — Ну все, прощай, императрица! Долгие проводы — лишние слезы…
— Стой! — августа резко обернулась, и ее кисть сильно обхватила мое запястье. Влага на ресницах, горечь на лице, тоска в глазах, — Стой! Подари мне еще одну ночь! Молю! Только ночь! Тебе же это ничего не стоит, а я… а мне это важно…
Блин, надо было все-таки валить без прощаний! Ну что ж, давно собираюсь внушить Зое, что ее страсть — просто дружеская приязнь, и мимолетный роман — ее последствие. Вот и будет возможность «поговорить». Конечно, риск возрастает. Как сказал Дед — иная брошенная женщина опасней раненного зверя — идет невзирая ни на что, и до конца. Но времени еще вагон — есть возможность подстраховаться, и предусмотреть дополнительные пути отступления. На что и убил день.
Караул гвардейцев у императорских палат пропустил меня без звука — разве что честь не отдали. Зоя находилась в будуаре, сидела, понурив голову у десертного столика. Столик изобиловал нетронутыми изысканными закусками, в руке августы сверкал изумрудами и рубинами высокий золотой кубок. Когда Углеокая подняла на меня взгляд, я едва узнал ее. От былой уверенности и надменности и царственной осанки, не осталось и следа. Красные заплаканные глаза, распухший нос и губы, взгляд, полный безнадеги. Сделав глоток из кубка, она заговорила.