Я придвинулся к нему ближе и обнял за шею.
— Все хорошо, — стараясь сдержать слезы, отвечал я. — Я все понимаю, дорогой мой. Но мы ведь… мы ведь останемся друзьями?
Лес отодвинулся от меня, взяв за плечи, и ласково улыбнулся.
— Конечно, Франц! — горячо заверил он меня и кивнул на топазовое кольцо на своем пальце, которое я подарил ему еще четыре года назад. — Всегда!
Я улыбнулся ему сквозь слезы. А он вздохнул и осторожно коснулся уголка моих губ скорее в дружеском, чем в чувственном поцелуе.
— До свидания, любовь моя, — произнес он тихо. — Помни, что бы ни случилось, я всегда буду преданным другом и всегда буду горячо тебя любить, солнышко.
Поднялся, официально поцеловал мою руку и, поклонившись, вышел из моей комнаты, ни разу не оглянувшись.
Я понял в тот момент очень ясно, что лишился его навсегда. Он будет теперь для меня одним из сотен лиц, что приезжают каждый год на сезонные балы и дебюты в столицу. У него когда-нибудь появятся собственные дети. У него уже есть невеста, а вскоре она станет его женой. И я знал, что он будет счастлив в браке с нею. Мой мягкий и нежный Силестин, мой родной, мой ангел, он покинул меня навсегда. И он был прав, так будет лучше…
Я знал, что моя жадность ничем хорошим не закончится.
Я смотрел на закрывшуюся за ним дверь и не замечал, как слезы текут по лицу.
Свадебная церемония отличалась пышностью и роскошью. На ней присутствовали все мои друзья, близкие и знакомые, кроме Анри, который все еще пребывал в Ланкастере, и родителей Филиппа. Они были еще в дороге.
Перед алтарем Филипп спросил меня в последний раз:
— Франц, ты уверен?
— Да, — тихонько отозвался я, крепче сжимая руку моего испанского принца. — Все уже решено…
— Хорошо, — так же тихо ответил Филипп.
Он произносил свою клятву верности мне спокойно и твердо, глядя в глаза, а затем надел на мой палец массивное кольцо с родовым гербом его дома. Я дрожащим голосом повторял клятву слово в слово. И едва сумел надеть кольцо на его палец. А потом он поцеловал меня, и я потерял сознание.
Просто упал в обморок, потому что переволновался. И еще я практически не ел в эти дни, слишком много дел навалилось, да и запах столь любимых мною ранее блюд вдруг стал меня отвращать. И этот разговор с Силестином… По крайней мере, я думал, что причина именно в этом, но…
Филипп успел подхватить меня вовремя. Я очнулся в своей комнате от отвратительного запаха нюхательной соли. Филипп растирал мне виски влажной салфеткой, а я стал задыхаться в туго обтягивавшем меня белом камзоле.
Слава богу, Филипп догадался, в чем дело, и быстро освободил меня из этой тюрьмы. Оставшись в одной свободной шелковой рубашке, я вздохнул облегченно.
— Филипп… Мне… стало плохо, прости, — пробормотал я.
— Еще бы тебе не стало плохо. На улице такая жара, а на тебя напялили одежды, словно собрав на северный полюс, — приподнимая мою голову и поднося к моим губам стакан с водой, произнес он. — Все уже позади, маленький мой. Поспи, хорошо?
— Я не хочу спать. — Я выпил воды и покачал головой. — Филипп… — Я взял его за руку.
— Что такое? — Он посмотрел на меня заботливо.
— Кажется, меня еще и тошнит… — успел пробормотать я, прежде чем меня вывернуло на его красивую белую рубашку. Это был единственный раз, когда я видел его в белом, и я испортил этот раз содержимым своего желудка.
Филипп, надо отдать ему должное, не изменился в лице. Он молча снял эту самую рубашку и, скатав ее, кинул в угол, после чего позвал служанок и медика. А я повалился на постель измождённо. Филипп вытер мне губы простыней и дал прополоснуть рот чистой водой.
Я лежал с закрытыми глазами и чувствовал себя так, словно меня растоптало стадо слонов. Живот крутило, а во рту остался противный кислый привкус, который ничем нельзя было перебить.
— Да-да, все верно, — услышал я сквозь дрему голос нашего семейного врача. — Срок полтора месяца.
— Это точно? — произнес голос Филиппа.
— Это окончательный диагноз, уверяю вас, ваше высочество.
Дальнейшее я уже не слышал. Я заснул.
========== Глава VIII ==========
Франц.
Свыкнуться с мыслью о том, что я все-таки забеременел, получилось легко. Хотя в глубине души я считал, что, наверное, никакого ребенка у меня выносить не получится. Да, я был хрупкий, маленький, стройный и изнеженный мальчишка. Чем не яркие особенности пассива? И все же я до последнего не надеялся на чудо. А ведь чем больше я думал о детях от Филиппа и Анри, тем сильнее их желал. И очень обрадовался, когда Уильям — наш семейный врач — подтвердил, что я ношу в себе ребенка. Я долго гадал, от кого. От Филиппа или от Анри? И еще я испытывал огромное облегчение оттого, что теперь мне не придется держать Анри на расстоянии, ведь я уже забеременел… В последние дни в моей голове крутились совершенно пошлые мыслишки, такие пошлые, что даже я сам от них краснел. И настроение мое менялось с огромной скоростью, буквально по сто раз за день. Филипп не жаловался на мои выходки и капризы, терпеливо сносил все. Я не мог налюбоваться на своего замечательного мужа. Поскорее бы уже приехали его родители, и тогда я смогу отправиться вместе с Филиппом в Ланкастер, к Анри, и там… Я представил себе одну чрезвычайно эротичную картину, от которой у меня покраснели и уши, и шея, и даже, наверное, плечи. Интересно, согласятся ли Анри и Филипп? Что-то с этой беременностью я становился невыносимо похотливым даже для своего обычного любвеобильного состояния.
— Ты снова делаешь это, — прервал мои мысли вкрадчивый голос мужа.
Мы лежали на постели. День был насыщенным, как и обычно, и мои глаза слипались. Мы так уставали, что ни о каком сексе и речи не шло. Наверное, именно потому, что у меня его не было почти месяц, я был такой похотливый и капризный.
— Делаю что? — сонно отозвался я.
— Думаешь о чем-то и краснеешь, — сказал Филипп, накручивая на свой указательный палец прядь моих волос. — О чем ты думаешь?
Я вздохнул и уткнулся носом ему в плечо, не решаясь высказать свои эротические фантазии. А вдруг он обидится? Я точно обнаглел, если хочу их с Анри вместе…
— Я думаю, что очень тебя люблю, — сказал я.
— И когда же ты успел это понять? — засмеялся мой супруг.
— Наверное, в тот день, когда ты бросился защищать меня и Францию от англичан… — улыбнулся я, с наслаждением вдыхая его запах.
— Маленькая поправка, — возразил Филипп. — Тебя защищать. Не обижайся, но на Францию мне плевать.
Я тихонько фыркнул.
— Значит, тебе придется всегда меня защищать.
— С удовольствием!
— Ну ты сам напросился! — засмеялся я.
— Ты мне угрожаешь? — Филипп вскинул бровь и усмехнулся.
— Конечно! — Я серьезно кивнул. — Тебе придется меня любить, защищать, оберегать… Выполнять все мои капризы!
Несколько минут Филипп задумчиво молчал, а потом насмешливо произнес:
— Знаешь, я бы мог сказать сейчас, что буду делать это с удовольствием, потому что люблю тебя, или что-то в этом роде… — Он засмеялся. — Но я скажу: хорошо, что есть Анри, ведь можно свалить половину «обязанностей» на него.
Я сделал вид, что обиделся, и надул губы.
— Значит, вот так… Ты собираешься свалить половину на Анри?!
— Малыш… — Он улыбнулся, запуская пальцы мне в волосы. — Могу и не делиться. Заберу тебя всего себе. И тогда пусть твой Кот катится ко всем чертям, я не буду против. Хочешь?
— Нет, — поспешно ответил я. — Не хочу. Один ты точно не справишься! Тебе обязательно понадобится помощь!