«Отбила. Показывает свое фе, ну-ну», – парень, высоко вскинув голову, стараясь казаться как можно более уверенным в себе, широким шагом пересек коридор и стал спускаться по лестнице вниз.
Улица встретила его приятной теплотой, в которой уже можно было ощутить нотки осенней прохлады.
«Уже конец сентября, а будто август. Еще пару десятилетий и здесь можно будет выращивать бананы и апельсины. А там дальше к югу вообще будет мрак. Ох, чувствую, ожидают нашу старушку Землю такие людские катаклизмы, что мировые войны покажутся так, небольшой сварой в детском саду. Жратвы, воды и территорий, где можно будет нормально жить на всех тогда точно не хватит», – погруженный в свои мысли, студент практически не обращал внимания на окружающий мир.
Дорога была хорошо известна. Каждый день Александр по ней шел из квартиры, которую снимал с другом в дряхлой «хрущевке», примостившейся на краю оврага, в университет, до которого было пятнадцать минут скорым шагом. Шедших за ним троих парней, он поначалу не заметил.
Саша свернул с проспекта Гагарина, на котором располагался университет, в переулок, где стоял его дом. Те трое тоже свернули за ним и заметно ускорили шаги. Расстояние межу Александром и парнями стало быстро сокращаться.
«А если с универа попрут? Домой возвращаться?» – студент университета живо представил свой небольшой задымленный город, переполненный чадящими заводами, как урна в людном месте окурками. Вспомнил своих родителей, когда-то молодых и наверняка мечтавших о лучшей судьбе, чем беличье колесо жизни: дом – работа – магазин – работа – магазин – дом. А сейчас стреноженных этой самой жизнью и уже не помышлявших о чем-то более интересном, чем посиделки за столом с друзьями-товарищами по поводу какого-нибудь праздника.
Его отец работал электриком на металлургическом заводе. Тяжелый труд в постоянной жаре и пыли, среди грохота механизмов и матов своих товарищей и начальства за пару десятков лет вытоптали в его душе любую романтику, сведя жизнь к стремлению получения незамысловатых радостей, практически сливающихся с основными инстинктами – покушать, поспать, посмотреть телик¸ изредка десятиминутный секс с женой. Их хобби – рыбалка, которая в девяностые превратилась в главную кормилицу. Сашин отец смастерил электроудочку и приносил каждый день богатые уловы.
Мама Александра работала медсестрой. Вначале в заводской медсанчасти, потом смогла устроиться в коммерческую поликлинику, где платили на пару сотен гривен больше. В ней она работала в кабинете гидроколонотерапии – вставляла в анус пациентам шланг и промывала их кишечники. Однажды, когда Саша уже оканчивал школу, она, после просмотра вечерних новостей по «ящику», сказала: «Если бы страну вычистить от всего дерьма, как я это делаю у себя в поликлинике! Насколько бы лучше мы жили». В ее голосе была такая горечь, что мальчик даже вздрогнул и прижался к ней.
Увы, дерьма в Украине становилось все больше. Часто Александру казалось, что страна будто притягивает себе эту субстанцию со всего мира. Этакая черная дыра на планете. С каждым годом проходимцев у власти становилось все больше и в такой же пропорции народ жил все хуже.
Студент пятого курса исторического факультета университета в бессильной злости смотрел за неумолимым жестким выполнением закона – украинский народ не способен построить независимое государство. Нужно только внешнее управление. Этот закон был таким же фундаментальным, как законы Ньютона или закон сохранения энергии. И если что-то или кто-то противоречил ему, то он неумолимо сминал это препятствие, проходя по нему катком истории. Ну нет у украинцев инстинкта к государственности. «Моя хата с краю» и «Где два украинца, там три гетмана» – эти пословицы, как нельзя лучше отражали менталитет украинского народа.
После разгрома Киевской Руси монголо-татарами большая часть земель, которая сейчас входит в современную Украину, включая Киев, стала принадлежат Польско-литовскому государству. В нем украинцы были на третьих ролях. Максимум, что мог добиться высокородный украинский дворянин, это стать одним из военачальников в польском войске или одним из вельмож при дворе без всяких перспектив на что-то большее.
Восстав против Польши, Богдан Хмельницкий, кстати, бывший польский военачальник, быстро понял, кто есть кто. Против регулярного польского войска казаки были бессильны. Через пару лет судьба восстания была предрешена. Не помог и союз с крымскими татарами, которые регулярно предавали. Независимое украинское государство не состоялось. Перед угрозой тотального истребления Хмельницкий заключает договор с давним историческим врагом Польши – Московским государством. Положение действительно было критическое. В некоторых районах Украины в результате карательных экспедиций польского войска население сократилось в два раза. На невольничьем рынке в Кафе (Феодосия) украинца можно было купить за щепотку табака.