Однако, на этот раз Август не принял к сердцу обиды графини Ко́зель.
— У священника, — отвечал он, — только один час в неделе, когда он может говорить все, что ему вздумается. Против этого я решительно ничего не могу сделать… Вот если бы он шепнул хотя бы одно лишь словечко, сойдя с амвона, другое дело… Тогда он получил бы, что следует. Но там, где его защищает алтарь, я ничего не могу сделать.
Гербер остался без наказания, но зато и история о Вирсавии более уже не повторялась.
Любовь короля Августа II к графине Ко́зель выросла одновременно со страшными боевыми поражениями, которыми отмечены в истории Саксонии эти годы… Дикий Карл XII, с коротко остриженными волосами, в огромных, выше колен, сапогах, не знавший сострадания солдат, по каким-то несправедливостям судеб утеснял прекрасного короля, щеголявшего в бархате и кружевах и выезжавшего гарцевать против него в отделанных золотом военных доспехах…
Рассказывали о баснословных делах шведского героя. Август слушал и молчал. Саксонцы, насильно согнанные в полки, давали себя бить и разбегались. В Польше, минуя Флеммингов, Пшебендовских и Дембских, тоже слабело очарование великолепнейшим из европейских монархов, который с замкнутыми устами помышлял только о том, как бы унести целыми из опасной игры свои собственные кости.
Прежняя любовница Августа II графиня Кенигсмарк была отправлена к шведскому королю с секретным поручением, но Карл XII не захотел даже говорить ни с ней, ни с кем-либо другим… Счастье с каждым днем все более оставляло Августа II. Беттигер золота не вываривал; Гойм затруднялся доставать его; а между тем для графини требовались миллионы… Народ, не желая идти на войну, уходил в горы. Герберы с амвонов кричали о грабеже и насилии… Наконец дворянство, самое покорное на всем белом свете, тоже не желало, однако, позволять драть с себя шкуру.
Часто бедный король приходил в самое худое расположение духа… Но это продолжалось недолго. Ко́зель ему улыбалась, и он был утешен… По вечерам обыкновенно четыре части света танцевали кадриль во «дворце четырех времен года»: Август с графиней Ко́зель представляли в этой кадрили Азию…
Прежние приятельницы графини скоро стали ей подозрительны, а затем и ненавистны. Графини Рейс, Юльхен и даже ловкая Фицтум получили отставки. Ко́зель не хотела союзниц, она не нуждалась в них. Она считала себя достаточно сильной, могущественнее всех.
Двор представлял собою что-то суматошное: все интриговали, ссорились, рыли друг другу ямы. Только один Фицтум продолжал пользоваться милостивым расположением государя и государыни. Он не занимался политикой, не добивался никаких высоких назначений и любил короля, как брата.
Судьба, перемены которой ожидали ежеминутно, надеясь, что она должна была наконец утомиться в преследовании великолепнейшего из монархов, не менялась и не давала ему ни минуты отдыха… Швед разбивал войска Августа и грозил уже сбросить самого его с престола; Август, как мог, оборонялся и в то же время забавлялся, и как ни в чем не бывало, заводил то тут, то там маленькие интрижки.
Но вот вдруг все охоты, пирушки, маскарады, балы и театры разом оборвала ужасная весть о быстром приближении шведов к самой Саксонии. Карл XII гнал неприятеля в самое гнездо его… Поднялась страшная тревога.
После поражения при Фроденштадте в Саксонии появились бродячие толпы рассыпавшихся беглецов; их хватали, вешали и расстреливали за неисполнение воинского долга. Всюду царила полная неурядица. 1 сентября шведы показались в самой Саксонии. Август издал повеление своим подданным укрыться со всем их достоянием в горах, но это было уже поздно: Карл XII во главе двадцатитысячного войска вторгся в страну и шел вперед, обещая всем безопасность жизни и имущества. Обороняться не было никакой возможности, шведы разлились по всему краю…
Остатки разбитых войск Августа II, горсть саксонцев уходили все далее к Вюрцбургу. Дрезден, где начальствовал Синцендорф, и крепости Кенигштейн и Зонненштейн, имевшие еще саксонские гарнизоны, надеялись удержаться, но и эта надежда представляла мало ручательства.
Вместе с Карлом XII прибыл и новый король Польши — Станислав Лещинский.
Из Дрездена бежало почти все его население… Королева уехала на свою родину; ее мать вместе с внуком — в Магдебург, а оттуда в Данию. Из Липска, нынешнего Лейпцига, страх грабежа выгнал также почти все население, но благодаря ручательствам Карла XII, ярмарка, однако, кое-как состоялась.