Замок де Шантмерль, долина Луары, Франция
12 апреля 1743 года
Милая моя графиня д’Этиоль!
Какое же это чудо, что Вы согласились присоединиться к нашему небольшому собранию в следующем месяце здесь, в Шантмерль! Общество – это ненасытный зверь, который постоянно требует новой плоти и зрелищ. Вы бы доставили мне истинное удовольствие, позволив принять Вас у себя. Наш дорогой общий друг месье де Монмартель – ой, что бы я делала без его небольших займов, которые страховали меня от капризов за игорным столом? – настоял на том, чтобы я Вас пригласила, а я в долгу перед ним – во всех смыслах – за его чудесные советы.
Среди гостей обещал быть и герцог де Ришелье, близкий друг короля (мы любим шутить, что он старинный друг королевской семьи, поскольку однажды его обнаружили под кроватью у матери Его Величества). Уверена, что мы подружимся, и поэтому позвольте дать Вам совет: остерегайтесь герцога и его намерений. Он мужчина с шармом, но еще известен как кара Божья для священников из-за своего обращения с женщинами. Но, вне всякого сомнения, у Вас есть опыт отваживать многочисленных ухажеров – я слышала, как Дюра в прошлом месяце жаловался, что Вы остаетесь непреклонной, несмотря на все его выдающиеся формы, затянутые в телячью кожу, несмотря на всю его прославленную генеалогию, берущую начало еще с 1050 года.
Мы будем ставить пьесу Мариво «Игра любви и случая». В предвкушении нашего сотрудничества я прилагаю сценарий; для Вас я выбрала роль Сильвии.
Ваш будущий друг,
Глава шестая
Меня тепло приветствует маркиза де Вильмур и оставляет под опекой на удивление внимательного герцога де Дюра, общительного мужчины с маленьким ртом, который всегда заявляет, что в полном восторге, когда меня видит.
Потом меня представляют великому герцогу де Ришелье. Человеку, который может стать моим ключом к будущему, человеку, который, по слухам, поставляет любовниц королю. Он меньше ростом, чем я ожидала, а на лице его удивительно смешались высокомерие и обаяние. Я вспоминаю все, что когда-то слышала о нем, о тех безнравственных вещах, которые он проделывал, кажется, со всеми женщинами Франции.
– Мадам графиня д’Этиоль. Слава о вас бежит впереди вас и далеко за пределами вашего имения. – Он подобострастно, нелепо поклонился.
Я с первых же слов невзлюбила его. Делая реверанс и лучезарно улыбаясь ему, я думаю, что он насквозь фальшивый человек. Он бесстыдно разглядывает меня и даже не скрывает, что таращится на мою грудь или рассматривает талию. Неожиданно я чувствую себя обнаженной – довольно странное ощущение. Я отступаю назад.
Он плавно идет на меня.
– Мадам д’Этиоль, я столько слышал о вас. Говорят, что в Париже вы самая очаровательная пташка.
– Благодарю вас, сир. Вы очень добры. – От меня не укрылось то, как он подбирает слова. «Пташка», если произнести это слово с правильной интонацией, может означать не что иное, как «легкомысленная, распутная женщина».
– Вы готовы к этому небольшому представлению, верно?
– Надеюсь, что моя игра вас не разочарует.
– Разумеется, вам не помешает блеснуть на сцене, поскольку вы из более робкого десятка, чем остальные гости.
Я глотаю оскорбление и понимаю, что неприязнь у нас взаимная. Но я просто обязана очаровать его; он должен говорить обо мне, расхваливать перед королем. Я широко распахиваю глаза и одариваю его таким взглядом, который иногда подвигает Шарля к бестактностям среди бела дня.
– Но, сир, играть на сцене так весело. Вы сами должны попробовать.
– Я? Не думаю. Что за чушь!
– Но, Ришелье, мой добрый друг, всем известна ваша страсть к актрисам, – вмешивается Дюра и хлопает его по спине. – И ваши предки не настолько прославлены: среди них встречались и судьи, и стряпчие. Может быть, и актеры где-то там затесались? Я, между прочим, тоже играю и несказанно рад этому.
Ришелье с кривой улыбкой воспринимает насмешку, потом обращает внимание на аляповатый розовый жилет Дюра, расшитый лебедями, который совершенно не подходит к его желтым чулкам.
– Вот только не говорите, что вы слабы зрением, мой дорогой герцог. Свинцово-серый и морковный! Вот так наряд!
– Со зрением у меня полный порядок, – смущается Дюра.
– Полно вам, господа, – произношу я, улыбаясь обоим. – Заройте свои топоры войны, пойдемте посмотрим, что приготовила для нас на ужин мадам де Вильмур.
Пьеса, как и предполагалось, имела большой успех. Я даже зарделась от триумфа. Я люблю играть: нет ничего приятнее, чем быть на сцене, дарить красоту через слова и песни, убегать от повседневной жизни в иной мир.
– Мне бы хотелось перекинуться с вами парой слов, – говорит Ришелье на следующий день после службы, предлагая мне свою руку: голубой рукав, отороченный золотым кружевом, расшитые манжеты почти до самого локтя. Он ведет меня в сад и дальше по тропинке, усаженной сотнями цветущих розовых кустов всевозможных оттенков кремового и белого. Сад в Шантмерль такой же великолепный и роскошный, как и весь замок.