Вслед за Петром поднялся Головин.
— Поимей в виду, Федор, чтоб стольников в феврале здеся духу не было, а мы с тобой в масленицу блинов отведаем — и айда в дорогу.
Другое, не менее важное дело весьма заботило Петра, — строительство флота в Воронеже. Во время второго похода к Азову приглянулся ему окольничий Александр Протасьев, начальник володимирского Судного приказа. Сноровисто и хватко распоряжался в Воронеже при постройке галер, умело руководил плотниками, работными людьми.
Его-то и вызвал царь накануне Рождества.
— Нынче твой Судный приказ будет ведать постройкой в Воронеже кораблей всех кумпанств, по приговору Думы. Дело великое и новое. Должность твоя именуется — адмиралтеец. Все росписи получишь в Поместном приказе. Разошлешь по кумпанствам меры и чертежи кораблей. На постройку судов лес потребен. Разрядный приказ опись проведет лесных угодий. Разводи лес по кумпанствам с бережением, присматривай за лиходеями. Што неладно, поведаешь мне самолично. Ежели съеду, князь-кесарю доноси. Спрашивай строго, спуску ни попам, ни боярам не давай. Помощником тебе первым будет Франц Тиммерман. За иноземными мастерами присматривай, они деньгу знатную имают.
Протасьев, довольный, низко поклонился…
Между делами чествовали победителей под Азовом. В Рождество в Кремле жаловали вотчинами Шеина, Лефорта, Гордона, Головина. Других военачальников награждали золотыми медалями, кубками, шитой золотой одеждой. Награждали всех, до последнего заштатного рядового стрельца и солдата, золотыми копейками.
Турки, по слухам, готовились вернуть утерянное. Войско подготавливали к обороне Азова, завоеванных земель. Петр напутствовал Шеина:
— Укрепляй прежде всех Азов, супротив него крепостцу сооружай, иноземные инженеры там работают. — Царь подозвал боярина к разложенной на столе карте. — Бухту таганрогскую промеришь вдоль и поперек. На берегу, — Петр ткнул пальцем, — помнишь сие место? Крепость заложишь Троицкую, на другом берегу форт и шанец там оборудуешь.
Шеин слушал молча, вопросов не задавал, все было ему знакомо. Петр вынул из конторки новую карту.
— Ты с нами в первом походе не состоял. Мы по Волге плыли, потом пешком добирались к Дону. Промерил я путь от речки Камышинки на Волге до другой, Иловля, на Дону. На круг там верст десятка два. Ежели между ними протоку вырыть, мы с Москвы до Азова стругами добираться сможем.
Боярин вопросительно вскинул брови: я-то, мол, при чем?
— Указ будет, тыщ двадцать посошных людей с разных мест туда сберут. Иноземный инженер над ними будет. А ты в ответе и за то дело.
Шеин сомнительно покачал головой:
— К Азову на Воронеж, государь, много тыщ пойдут, а ежели и к Дону, вымогут ли посады и уезды сие тягло?
— Поместный приказ то все просчитал. Еще лишку смердов немало…
Шеина за Азовский поход царь жаловал больше других, золотом и соболями, и вотчиной. Полковнику Петру Апраксину досталась золотая медаль, шитый кафтан. Второй год присматривался к нему Петр, в бою смел и сообразителен, двумя гвардейскими полками распоряжался.
После Крещения царь имел с ним разговор:
— Поедешь воеводой в Новгород Великий. На север у тебя Ингерманладия, шведская вотчина. Храни там оборону. Крепость и полки содержи для незапного бою. Мало ли что…
Через неделю Апраксин давал прощальный обед. Царь приехал к нему не один, с князь-кесарем Ромодановским, Лефортом, Гордоном, Шеиным. Пробыл недолго, видимо куда-то торопился. «И то слава Богу, заехал, — радовался старший Апраксин, — видать, опять к Монсихе тянется».
В конце стола сидел брат Андрей меж двух полковников. Царь поманил его:
— Спаси Бог твоей сестрице да Францу, спину твою пожалели. Как же ты осмелился враньем прикрыть вину свою?
Андрей налился краской, пробормотал:
— Каюсь, государь, убоялся гнева твоего.
— Умел грешить, умей и ответ держать, — нахмурился царь. Потом вдруг улыбнулся: — Как ты Желябужского избил, ни за што ни про што?
— Спьяну случилось, государь, по дурости, не попомню.
Петр взял большой кубок, наполнил до краев водкой:
— Ну, вот тебе еще штраф за твою вину. Пей!
Андрей, не смущаясь, взял кубок двумя руками и не отрываясь выпил. Петр захохотал:
— Ну, я вижу, ты пивец славный. — Царь вдруг согнал улыбку с лица, глянул на Апраксина-старшего: — Братец у тебя, я знаю, лихой, пиши-ка ты его завтра к отъезду в Голландию, неча ему здесь баклуши бить.