Ощущая себя на Западе, где «жить утомительно и сиротливо», по-прежнему «как-то без почвы, без смысла»[658], Поленов отныне мог «со щитом» вернуться в Россию — на два года раньше положенного срока. «За границей оставаться теперь не только незачем, но и вредно», — твердил он Чижову[659]. Все его мысли уже давно были устремлены к Москве. В письмах на родину он писал: «Москва у меня так идеально засела в голове, что мысль о моем поселении в ней придает в минуты упадка бодрости продолжать работать здесь»[660].
Узнав о скором приезде Поленова, Чижов был крайне обрадован: «Знай же, что я купил домик, в котором тебе готовы две комнаты, — это на широкой улице, на Садовой, в месте, довольно покойном. Знай еще, что у тебя есть в Москве пятьсот руб<лей> на начало жития». Рисуя несомненные выгоды водворения в Белокаменной, Чижов решил увлечь «друга Васю» своей причастностью к новейшим достижениям технического прогресса: «…ты будешь в середине России… Вздумаешь куда-нибудь поехать — всюду железные дороги. Очень хотелось бы мне, чтобы ты съездил в Малороссию, ты никогда в ней не бывал… Я каждый год езжу по северным дорогам; если ты захочешь прокатиться до Ростова, Ярославля и Костромы, — пустимся. Если даже захочешь побывать на далеком Севере, в Вологде, — и туда путь открыт…»[661]
За год до этого Чижов направил в путешествие к берегам Ледовитого океана среднего брата Василия Поленова, Алексея, «очень милого малого», служащего Министерства финансов. Доверив его заботам своего компаньона рыбопромышленника Смолина, Федор Васильевич поставил перед молодым экономистом задачу исследовать прилегающие к океану земли, а также описать плавание двух пароходов Товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства «Архангельск» и «Онега». Алексей Поленов справился с поручением блестяще. Подготовленный им по итогам поездки «Отчет о командировке на Мурманский берег» получил высокую оценку Чижова и руководства Министерства финансов и был опубликован отдельным изданием в 1876 году в Петербурге.
3/15 июля 1876 года, сдав свою мастерскую на Монмартре, Василий Поленов вслед за Репиным покинул Париж. В конце июля он был уже в России и занимался совместно с Ильей Ефимовичем устройством отчетной выставки в Академии художеств в Петербурге.
«Какие хорошие вещи привез с собой Вася!..» — восхищался, бродя по выставочным залам Академии, Чижов. Строгий и беспристрастный судья, он, сравнивая мастерство двух даровитых художников, отдавал пальму первенства Репину, хотя и с оговорками. «По мне таланту у Репина больше, но мало сравнительно образованности»[662].
Репин с женой и дочерьми осенью уехал на Украину, в Чугуев, не переставая мечтать о Москве. «Как только приедешь в Москву, так и я приеду[663], — писал он Поленову. — … Как же, ведь я ни на одну йоту не отступаю от нашего плана: мы будем жить в Москве…»[664]
Но Василий Дмитриевич Поленов посчитал своим долгом в сентябре 1876 года отправиться добровольцем на Балканы, в армию генерала М. Г. Черняева. Этому, разумеется, содействовал Чижов, помогавший сербам и черногорцам в войне против турок. «Я беспрестанно говорю себе: не ропщи, что не можешь быть на поле битвы, — урезонивал себя Федор Васильевич, завидуя решительности и отчаянной отваге молодых соотечественников, — везде битва в жизни»[665].
В составе кавалерийского отряда Поленов участвовал в военных действиях и вел ежедневные записи своих наблюдений и впечатлений. Его «Записки» и «Дневник русского добровольца» публиковались в журнале «Пчела» и имели большой успех у читающей публики[666]. В них есть любопытное описание встречи с доблестным генералом Черняевым, во многом подготовленное беседами с Чижовым: «Он… очень некрасив, но необыкновенно симпатичен… Вас охватывает какая-то теплота и безотчетное доверие к этому человеку, вы для него готовы идти в огонь и воду… Ни фатовства, ни позировки, а напротив, — необыкновенная простота и скромность во всех словах, приемах, действиях. При этом глубокая преданность идее, которая сообщалась и вам, совершенно вас побеждала и заставляла чуть что не боготворить его… Я вышел от него совершенно обвороженный, мне припомнился Кутузов из „Войны и мира“». «…Мы одержали пассивную победу, — передавал Поленов слова генерала. — Турки дальше не идут. Благодаря ли бездарности пруссака Османа-паши или просто трусости турок, но мы с нашими слабыми средствами, с армией, в которой половина людей взята прямо от сохи и вооружена чуть ли не дубинками, удерживаем неприятеля, в три или четыре раза сильнейшего нас. Не будь на их стороне Англии, мы, может быть, теперь не тут бы были. Вот это ружье (американское магазинное) дает восемнадцать выстрелов, не заряжая, и этим вооружены черкесы и бышибузуки… Стыдно и нерасчетливо нашему правительству держать себя в таком официально холодном отношении к горячему движению, охватившему всю Россию»[667].
658
Цит. по: