— Это да, — согласился с ним царь. — О заговоре Гришка знал. Хорошо, что он среди стрельцов сторонников искать начал да Луку Алексича на свою сторону перетянуть попробовал. Если б тот не упредил… — сделал он выразительную паузу. — И так на три дня раньше чем задумывалось, людишек поднимать пришлось.
— Тут ещё есть докука, государь, — вновь замялся боярин.
— Что ещё случилось⁈ — сверкнул глазами Василий. — Мало нам бунтовщиков, что к Москве подходят⁈ Ну⁈ Говори!
— Фёдор Годунов не сгинул, — скривил губы воевода. — В войске Болотникова под чужой личиной прячется.
— Откуда знаешь?
— Человечек мне верный его видел. Он сотником в тысяче Грязного служит.
— Грязной тоже к Болотникову примкнул?
— А куда ещё старику деваться? Гришка его не приветил, ты тоже в Москву не позвал.
— И что теперь с Федькой делать будем? — судьба Грязнова царя не интересовала. — Говорил же я тебе — ищи!
— Да мои люди все монастыри обыскали! — обиженно вскинулся князь. — Не было там Федьки! По всему видать, в Польше змеёныш прятался, раз вместе с Болотниковым на Руси объявился. Но ничего, государь. Есть у меня задумка, как его в западню заманить. Не вырвется!
— Смотри, только не упусти его, брат. Нам бы со спасшимся царевичем силы найти управится. А если ещё и Годунов воскреснет, точно не сдюжим!
Глава 1
— Добрались, слава тебе Господи! — размашисто перекрестился Грязной. — А людишек-то у крепостцы изрядно собралось. Войско!
Я мысленно согласился со своим боярином, разглядывая оживлённый воинский лагерь, вольготно раскинувшийся у стен небольшого городка-крепости, нависающего над извилистой рекой.
— Стены изрядные, — задумчиво смерил взглядом выложенные из белого камня крепостные сооружения Данила Порохня. — С наскока не возьмёшь!
— Так на важном рубеже стоит, Порохня, — обернулся я к нему. — С одной стороны, Речь Посполитая мечом грозит, с другой, набегов татарских жди. Поневоле каменным поясом подпояшешься!
Называть запорожца, после начала нашего похода, дядькой Данилой я перестал. Для наказного атамана половины нашего «войска» несолидно выйдет. Правда, отряд у моего атамана был небольшой. После моей «гибели» на дне Днепра, Запорожскую Сечь вместе с Порохнёй покинули лишь Грязной, Тараско и Петро Мохина. Все, кому я смог довериться на тот момент, не боясь, что меня тут же предадут.
С такой армией даже от разбойников не отбиться.
Поэтому, когда мы добрались до Полтавы, прикупив там коней, Порохня задержался в городе и догнал нас уже в городе Ромны, выбранном для общего сбора. С собой наказной атаман привёл ещё пятерых казаков, увеличив таким образом свой отряд до восьми человек.
Вторую часть нашей «армии», возглавлял Грязной. В его число входило девять человек: шестеро боевых холопов вызванных за зиму со своей усадьбы сыном Грязнова Тимофеем, пушкарь Гаврила Мизинец из смоленского гарнизона, втихомолку сагитированный им же, сам Василий Грязной, ну и я до кучи. Куда же без меня?
Была у меня надежда, что в этот отряд войдёт ещё и Янис, но литвин ни в Сечи, ни в Ромнах так и не объявился. Вот и думай теперь; то ли голову в московской резне сложил, когда сторонники Шуйского заодно с самозванцем довольно много поляков и литвинов перебили, то ли передумал, к врагам моим переметнувшись. Не хочется мне, конечно, так о товарище, с которым огонь и воду вместе прошли, думать, а только слов из песни не выкинешь. Мировая история и похлеще примеры знает, когда дело о власти и богатстве заходило.
Хотя, если с другой стороны взглянуть; расскажи обо мне Янис тому же Василию Шуйскому, что нахрапом на московский престол вскарабкался, нас бы в Ровнах и приняли. Город на данный момент на территории Русского царства находится, а чтобы прислать комитет по встрече, времени было более чем достаточно.
И таки да. Свершилось! Не знаю, получилось что-нибудь у академика Нечаева с перенесением сознания очередного испытуемого в тело ЛжеДмитрия или нет, а только самозванца всё же убили. Что, кстати, подняло мой авторитет среди соратников на недосягаемую высоту. Вон даже Порохняк как-то странно в мою сторону смотреть стал. А о Грязном и разговора нет. Дай волю, с колен бы не вставал.
Пришлось ещё по дороге в Полтаву разъяснительную работу провести. Я ведь теперь по легенде внук вятского дворянина Савелия Кочина, что в стародавние времена с Грязным крепко дружил. Вот и принял вернувшийся на Родину бывший опричник сироту под своё крыло.
И теперь даже наедине кроме как Фёдором сыном Ивана Кочина называть меня воспрещалось. И вести себя со мной, я приказал соответственно отыгрываемому статусу. Потому как «закон подлости» ещё никто не отменял и он во все времена исправно действует. Хоть кто-нибудь посторонний краем уха, но услышит. Бери потом грех на душу.