Но чтобы вот так!
Людей с собой большой воевода царя Дмитрия привёл немного: чуть более сотни поляков, несколько десятков наёмников и около тысячи разношёрстного воинства вооружённого чем попало.
Мда. С такой армией, даже после того, как в неё подготовленные Шаховским отряды вольются, много не навоюешь. Тот же Путивль от этого сброда, особо не напрягаясь, отбиться сможет. Но именно эта армия, громя царские полки, дойдёт до Москвы и, сложись всё немного удачнее для Болотникова, вполне могла бы её взять.
Но это всё в будущем, когда в армию вольются дворянские отряды. А пока входившее в Путивль войско откровенно не впечатляло.
Я, стараясь особо не высовываться из радостно гомонящей толпы, напряжённо всматривался в лица прибывших, пытаясь разглядеть Болотникова. Всё же чуть меньше года после нашей встречи прошло. Я изменился, он изменился, расклады теперь другие. Жаль только на глаза ему показываться нельзя. Но хоть так посмотреть.
Вот тут я своего врага и увидел.
С князем Василием Михайловичем Рубец-Мосальским я, попав в этот мир, лично не встречался, но в памяти того, настоящего Фёдора Годунова, его образ запечатлелся чётко. Так что узнал я своего несостоявшегося убийцу с первого взгляда. Узнал, и в первый момент, глазам своим не поверил.
Что он тут делает? Он же сейчас в Кореле, куда после гибели ЛжеДмитрия был сослан, сидеть должен был. Не участвовал этот негодяй, получивший даже от современников прозвище «Окаянный» в восстании Болотникова. В той моей прежней истории не участвовал!
Выходит, и вправду, я в какой-то параллельный мир попал. И теперь каждому предстоящему событию, которое произойти должно, мне придётся с осторожностью относится. Мало ли как оно в будущем повернуться может?
Ну, об этом подумать у меня время ещё будет. Вопрос, что мне с этой мразью делать? Потому что не могу я, уходя в поход, эту сволоту в живых оставить. Я же тогда от собственной ненависти как свечка выгорю.
— Да пойдём уже, Фёдор! Встал как столб! На тебя уже оглядываться начинают! Вечером Грязной с пира придёт и всё толком расскажет. Тогда и думать будем.
Я оглянулся на тормошащего меня Тараску и ошеломлённо потряс головой.
Здорово меня накрыло, раз даже мой легкомысленный друг к благоразумию призывает. Но откуда такой взрыв эмоций? Ненависть к своему «убийце»? Нет, я понимаю, что по первоначальному сценарию, он меня придушить должен был. Но это же гипотетически! Я эту возможность своим побегом из Москвы напрочь перечеркнул. Один из главных негодяев Смутного времени? Так таких и без него хватало. Сомневаюсь, что меня при виде каждого так трясти начнёт.
Неужто это из-за убийства царицы Марии? Хоть сильных эмоций я, при известии о её гибели, не испытал, но возможно осталась где-то глубоко внутри частица того прежнего юноши, что любил свою мать. Вот эта частица наружу и вылезла, требуя немедленного возмездия.
Впрочем, гибель князя и в моих интересах. Ведь, как и Шаховский, Рубец-Масальский при дворе несколько раз бывал и возможность наследника престола созерцать имел. Зачем мне эти не запланированные разоблачения?
— Ладно, пошли, — кивнул я своему другу. — Подождём. Всё равно сейчас уже ничего сделать нельзя.
Грязной вернулся вечером. Кряхтя, уселся рядом со мной на берегу реки, разулся, вытянул ноги, сунув в воду, сощурился, довольно улыбаясь.
— А ведь не признал меня Иван Исаевич, Фёдор. Даром, что полдня вместе пировали. Но поговорить с ним о нашем походе, я всё же успел!
— Потом о походе, Василий Григорьевич, — нетерпеливо перебил я своего боярина, пнув реку ногой. — Ты лучше ответь; Рубец-Мосальский на том пиру был?
— Был, — неприятно оскалился мой боярин. — За матушку, царицу Марию отомстить желаешь?
— И отомщу, — твёрдо заявил я, пресекая дальнейшие споры. — Этакой измены прощать нельзя. Мне бы только этого разбойника из Путивля выманить!
— А затем его выманить, если он завтра сам из города уедет?
— Это как? — я придвинулся к Грязному, внимательно слушая его рассказ.
Всё-таки зря я грешил на историю. Не изменилась она. Во всяком случае в отношении князя Василия Михайловича Рубца Мосальского, не изменилась. Сказано в ней, что не участвовал дворецкий ЛжеДмитрия I в восстании Болотникова, так оно на поверку и вышло.
По словам Грязнова, мой несостоявшийся убийца идти в поход на Москву отнюдь не стремился. Хитрый боярин тайно прибыл в Путивль лишь для того, чтобы отметиться как сторонник нового самозванца, на случай если Болотникову улыбнётся удача. Отметился, и тут же запросился обратно в Корелу под тем предлогом, что неплохо бы и Север на помощь спасшемуся государю поднять.