Некоторые горожане по давно сложившейся традиции считали театр «делом богопротивным, еретическим», отождествляя его с ерническими и порой бесстыдными скоморошьими игрищами. Испокон веку привычны были к иным развлечениям: хороводам, песням, кулачному — сам на сам или стенка на стенку — бою, медвежьей потехе. На святках компании ряженых — в харях (масках) и костюмах — с музыкой и шуточными песнями ходили по улицам, — правда, потом, в праздник крещения, многие из гуляк, чтобы очистить себя от такого греха, окачивались холодной водой, а иные купались в прорубях… С языческих же времен сохранился обычай на масленицу заниматься колядованием. Толпы фабричных с бубнами, погремушками, рожками, балалайками отправлялись по зажиточным домам с поздравительными куплетами, за что получали угощение.
А тут вдруг пошло в ход на новый лад удуманное ряженье, комедиальная потеха — не иначе бесовская!
Случалось, что противники от слов переходили к делу. Так, например, 8 января 1750 года Федор Волков со товарищи производили комедию в доме пригласившего их ярославского купца Григория Серова. И вот, когда спектакль кончился и гости стали расходиться, на них было совершено злокозненное нападение, которым руководил содержатель ленточной фабрики Григорий Гурьев со своими «фабрищиками». Из подкативших трех саней (сбивших при этом жену Алексея Волкова) выскочили человек двадцать и набросились на толпу зрителей, смотревших спектакль.
Однако ничто не могло остановить или запугать Волкова и поверивших в него друзей-соратников. Из очередной своей поездки в Петербург он вернулся полный новых впечатлений и замыслов. Ему удалось побывать на спектакле «Синав и Трувор» в исполнении кадетов Шляхетного корпуса.
Потрясение, произведенное трагедией молодого русского драматурга Александра Сумарокова «Синав и Трувор», переломило сомнения, до той поры не покидавшие Федора Волкова. Отныне он твердо решил: «Играть станем не от случая к случаю, а создавать будем театр регулярный, постоянный. Теперь и репертуар побогаче сделаем». Он привез из столицы сразу три новые пьесы: сумароковские «Хорев», «Гамлет», «Синав и Трувор».
Амбар кожевенный поначалу, может быть, и неплох был, но все же неудобен, тесен, холодам подвержен. Потребна, значит, особая комедийная хоромина. Как тут быть?
Надо отдать должное ярославцам: они поддержали своего земляка. Образованные слои городского общества сочли возможным выделить пожертвования на постройку здания для комедиантских представлений. Много значило благожелательное отношение к лицедейству воеводы М. Бобрищева-Пушкина, группы дворян и купцов. Майков в принадлежавшей ему Полушкиной роще (к городу примыкающей) предоставил место для стройки. Новый деревянный театр поднимался на глазах.
Так Федору пришлось стать и архитектором — комедиальная хоромина возводилась по его проекту. Впрочем, давно примечали, что он — мастер на все руки. Был не только головой всему делу и исполнителем основных ролей, но и режиссером, декоратором, бутафором, капельмейстером, подбирал и сочинял музыку. Все спорилось у него, и друзья не могли надивиться легкости и быстроте, с которыми Федор работал, находил и привлекал к делу полезных людей.
Прослышав, что Волков в живописи и резном деле искусен, пришел к нему с поклоном староста Николо-Надеинской церкви, попросил исправить иконостас, врата царские в алтаре обновить. «Что же, почему богоугодному делу не пособить?» — отвечал Федор. Через короткое время явился к заказчику с эскизами, чертежами — понравились. Взялись за дело мастера из богомазов, да и сам Федор не отставал от них — фигурки и узоры по дереву выстругивал весьма бойко, удивлял бывалых своих напарников. Иконостас, в ту пору созданный, и по сей день украшает алтарь храма.
От управления доставшимся по наследству полушкинским хозяйством, от заводского произвождения Федор совсем отошел, все дела передав под начало брата Алексея. Иные хлопоты поглощали силы — подходило к концу строительство комедийной хоромины. Волковская труппа денно и нощно учила новые пьесы, подновляла и прежний репертуар. Никогда еще на Руси не создавалось театров на средства зрителей, до того времени миром строились только храмы да крепилась оборона в лихие годы смуты или нашествий.