Фей пробежал всего ничего, замедляясь с каждым шагом и чувствуя, как силы его покидают. Лишь смотрел, как мальчишка несётся во всю прыть по сочной траве прочь, уже не видя, что волшебный друг не поспевает следом.
— Передохну немножко, — надувая щёки, сказал Жун-Жун, прошагав ещё с десяток метров. — Чуть-чуть. А то что-то я устал. Что-то устал я, ваше величество…
***
— Мужчина! Мужчина, вам плохо? — раздался будто издали близкий голос тёть Вали. И тут же выше и в сторону: — Эй, вызовите скорую!!! — и опять хлопочущее над ухом: — Мужчина, мужчина! У вас какие-то таблетки есть? Вам что-то дать? Мужчина!
Но Жун-Жун не отвечал. Он смотрел вслед удаляющейся мальчишеской фигуре и чуть дёргал грудью, полагая, что у него всё ещё получается смеяться.
Чуть дальше раздался детский голос:
— Мама, смотри, дядя плачет. Он упал, и ему больно, да?
— Да позвоните вы в скорую!!! — опять закричала продавщица, и на шее загуляли неловкие пальцы, пытающиеся ослабить галстук и расстегнуть рубашку. — Мужчина, ответьте! Вам плохо? Где больно? Сердце? — и вновь в сторону: — Да позвоните уже кто-нибудь в скорую наконец!!!
— Я-я-я-я… — еле протянул он, смутно видя удаляющуюся вихрастую макушку, мелькающую впереди.
— Что, что? — пальцы дёрнули, и пуговица прыгнула в траву. — Что, мужчина? Говорите!
— Я-я-я всё ждал, — слабым голосом тянул усатый фей, — я всё ждал, когда же он появится. За стеклом смотрел и ждал. Когда же, когда? Так хотел увидеть, так хотел!.. Я всю жизнь посвятил им. Я — профессор истории! Специалист кельтской мифологии!.. Я искал, всю жизнь искал доказательства! Пытался узнать!..
Он закашлялся и сморгнул мешающую видеть мальчишескую фигуру пелену.
— Мужчина, не молчите! Скорая едет уже! У вас родные в городе есть? Позвонить кому-то можно?!
Но Жун-Жун даже не попытался посмотреть на говорившую. Усталые опухшие глаза застилали слёзы, а из груди тихо, как пожелтевшие странички книги, шептались слова:
— Я хотел… Я мечтал ещё раз… Я попросил её. Мою королеву. Перед тем, как всё закончится… Попросил ещё раз пережить этот день. Один день перед концом. Самый-самый счастливый день в моей жизни!
— Он бредит! Мужчина, дышите, скорая уже едет! — и куда-то в сторону: — Да нет у него документов! Фотокарточка только какая-то непонятная, импортная, не знаю я!
— Не нужно скорую, — наконец ответил он. — Не нужно. Меня здесь нет. Я только сегодня понял. Старый дурак. Я не знал… Всю жизнь не знал, что Жун-Жун… что это был я сам.
Над головой кто-то голосил, суетился, но звуки всё сильнее вытеснял еле различимый перезвон тоненьких фейских голосов. Пора…
И лишь далёкое зелёное пятно, которое ещё мог выхватить сужающийся взгляд, стояло перед уставшими старческими глазами. Трава вдалеке, бегущий мальчишка, перед которым ещё вся жизнь и бесконечная синь неба, пышущего предчувствием лета и согретого лучами заката.
И понимающе медленно накрывающий всё это мерцающий и искрящийся свет благодарной за годы службы королевы Мэб…
Конец