Но ведь он - единственный!
Единственный - но уже - не твой.
Мой!
Нет, нет, нет! Ни чьи уши не должны это слышать! Никто не должен знать, что чувствую я! Никто. Даже Дашка, лучшая подруга! Со своей чертовой психологией! Гадко. Стыдно, стыдно, стыдно!
Никогда в жизни не писала дневник! Но я не могу держать в себе! Господи, молчать невозможно! Иначе взорвусь, как бочка с порохом! Обломки разлетятся. Ничего себе фейерверк будет! Жуть!
Никому не доверю свои страшные, черные мысли! Свою злость, и отчаяние! Ни единому человеку. Никакому психологу! Ни бездушному компьютеру, ни такому же бездушному диктофону! Холодное железо. Почему сердце не из железа? "Сердце не имеет морщин, на нем бывают только шрамы". Питер Колет, психолог, опять чертов психолог! Мода теперь на психологов, это - от бессилия, конечно, они всегда правы, аж противно!
Нет! Только эта тетрадь - мягкая, податливая, такая же беспомощная и беззащитная, как я! Мой тайный друг. Только ей я могу доверить крик раненой души, мелким, корявым почерком по желтоватому глянцу страниц! И - никаких вопросов, и - никаких советов!
Почему почерк такой корявый? Никогда не был таким корявым. Рука дрожит. Пальцы сводит на кончике ручки. Судорога. Не хватает только инсульта! Красавица Натэлла Лагунская льет слюни в инвалидном кресле! Да какая красавица - морда перекошена! Глаз подергивается! Сиделка подходит, меняет памперс, хихикает. Я что-то мычу в ответ. Какая мерзость! Сиделка! Да это же она, как он ее назвал? Ксюша! Ксюшенька! Ну, помучайся, Ксюшенька, потаскай дерьмо за женой-инвалидом своего любовничка! Вот так-то чужих мужей отбивать! Какие же я гадости пишу! Стыдно? Нет, милая моя безвольная тетрадочка, единственный мой тайный, безмолвный друг! Перед тобой мне не стыдно. Ты одна понимаешь, я не могу жить с этим позором! Я не хочу инсульта, памперсов! Не хочу одиночества! Не могу лечь одна в нашу постель! Страшно. Вдруг самовозгорится простыня, или дыра разверзнется, и провалюсь я в эту дыру! Как тогда, на раскопках... Кости срастаются, а душу не заштопаешь, не залепишь гипсом.
Господи, прости меня! Какая же я дура! Истеричка! Скандалистка! Как же я так сорвалась? Орала, как базарная баба.
Зачем я выбросила кольца? Их мой папа делал! Папа, прости! Гнев лишил разума!
Стыдно и пошло. Вернуться, сейчас. Достать из мусорного ведра! Вот охранник ошалеет! Андрюша, такой старательный, предупредительный мальчик! Все знал! Испугался, но сказать не посмел...
Что делать? Вообще? Как жить дальше? Как сказать детям? Он сказал, что сам им позвонит! А мне ждать, пока он им позвонит? И молчать? Он! Даже имя не могу произнести, написать.
Нет! Нет! Нет! Это - сон! Я проснусь, и все будет, как было!
А если не будет? Тогда лучше не просыпаться. Никогда.
Как дожить до утра? И надо ли доживать? Нет! Главное - выбрать способ. Надежный, чтобы сразу..."
По коридору прошаркали шаги.
Натэлла вздрогнула, сунула тетрадь под плед.
- Мама, ты чего не спишь? - раздался голос Максима.
- А ты почему не спишь?
- Я первый спросил! - обиделся Макс. - И вообще, мне что, в туалет сходить нельзя?
- Конечно, можно, мой милый! - Натэлла растерянно улыбнулась.
- А где папа?
- Он утром приедет, у него важная встреча, - ответила Натэлла.
- Дожили, - по-взрослому вздохнула тут же возникшая Иришка в розовой воздушной пижамке. - Теперь мы папу и за завтраком не увидим! Правильно я решила, что никогда за бизнесмена не выйду!
- Конечно, лучше за сантехника! - съязвил Макс. - Будешь ему за водкой бегать!
- Сейчас сам у меня побежишь! - рявкнула Ирка.
- Уже бегу, в туалет! Совсем забыл! - Макс тут же растворился в необъятном пространстве коридора. И уже издалека раздался его голос. - Ма, ты не думай, я не против тети Даши, она мне даже нравится...
Иришка хмыкнула.
- Идем в ногу с модой, увлекаемся обеспеченными пожилыми интеллектуалками!
- Не хами! Даша, между прочим - моя ровесница! - возмутилась Натэлла.
- Ну, ты сравнила, мама! - Иришка сделала круглые глаза. - Ты у нас как девочка. А госпожа Титова...
- Все, спать, немедленно! - оборвала дочь Натэлла.
- Спокойной ночи! - Иришка чмокнула мать в щеку и тут же упорхнула в спальню.
В квартире наступила тишина. Натэлла подошла к окну. Небо подернулось предрассветной полосой. Где-то вдалеке над утренним городом распевали неведомые птицы.
Натэлла взяла тетрадь и вывела четким, уверенным почерком.
"Я буду жить, очень долго! Пока не станут взрослыми мои дети! Мои! У меня будут внуки, внучки, очень много маленьких внуков и внучек! Я буду вытирать им сопли и сажать на горшок. Но это - потом! А сейчас!.. Я должна ему доказать, что я не какая-то запечная Золушка, никому ненужная домохозяйка, которую можно выбросить, как ненужный хлам! И я докажу!".
Натэлла спрятала дневник под подушку, подвернула под ноги теплое, невесомое одеяло и мгновенно заснула...
Утром водитель Сергей, точный, как судейский хронометр на международных, спортивных состязаниях, прибыл секунда в секунду. И, как обычно, словно ничего не случилась, Натэлла проводила детей в гимназию. Иришка перед выходом вертелась у зеркала, Макс подталкивал ее, и, наконец, все уехали.