— Сорок восемь, — откликнулся Оливер.
— Прекрасно. Что на этот раз? Снова спасаешь мир? Или ты просто решил проветрить мое обиталище? Тогда ты несколько припозднился, кислород — то закончился… эх, дай бог памяти… Ах, да, ровно через сорок минут, после того, как ты меня закопал!
— Знаешь, что я держу в руках? — поинтересовался Оливер, доставая из кармана черную книжечку.
— Надеюсь, это был риторический вопрос, иначе моя оценка твоих умственных способностей упадет еще ниже. А это уровень ламантина, чтобы ты знал.
— Это твой дневник.
— Мм… А какой именно? Помнишь тот синенький с розовыми сердечками? Это был мой любимый в коллекции.
— Точнее, рабочий журнал, — поправился Оливер. — Но написал его не ты.
— Довольно логичное предположение, учитывая, что я последние два века никуда не уходил. Но откуда ты знаешь, что я не написал его раньше?
— Подчерк не твой…
— Я пытался доказать, что графология — абсурд.
— Никаких помарок или зачеркиваний.
— Мне было скучно, я увлекся чистописанием.
— Написано гелевой ручкой.
— О… А что такое…
— И на обложке вытиснены твои инициалы.
Несколько секунд из гроба не доносилось ни звука, а потом послышался тяжелый вздох.
— Какая безвкусица. Да, должен признать, на этот раз ты прав — я бы никогда не завел бы такой журнал. Вот и доверяй после подобного людям.
— Я полистал его немного и обнаружил, что тут лишь твои первыеисследования. Видимо свои главные открытия ты им не доверил?
— Им?
— Тому, кому ты продиктовал эту информацию. Я хочу знать, кто это был.
— Хмм… — некто их гроба призадумался, а потом из его голоса даже исчезли глумливые интонации. — Позволь мне предположить — дневник попал в руки к кому — то очень старому и очень влиятельному? И он собрал целый отряд ученых, чтобы воспроизвести формулу.
Оливер вздохнул. У него складывалось ощущение, что каждый раз, когда он сообщает что — то этому человеку, он лично вкладывает патрон в барабан револьвера, который в будущем окажется у его виска. Но поделать ничего было нельзя — его собеседник был достаточно умен и мог сделать правильные выводы даже из молчания.
— Только он был один, — поправил Дрейк. — Сам проводил все исследования. И угробил при этом кучу народа.
— Еще один дилетант, не способный рассчитать теоретические последствия в столбик на бумажке, — вздохнул голос.
— Он улучшил твою формулу.
Из гроба донесся истерический смех, переросший в непристойное ржание.
— Ну, — поправился Оливер, — Он так думал. Вернемся к моему вопросу. Двести лет назад ты открыл кому — то часть своих знаний. Не самую ценную, но представляющую огромный интерес для многих. Два века спустя, эта информация попадает не в те руки и погибает множество людей.
«И не только людей», — добавил он мысленно.
— Я даже не буду спрашивать о твоих мотивах — боюсь, чтобы их понять надо быть слишком… тобой. Кому ты ее отдал?
— Это было двести лет назад. Вправду, хочешь ее найти? Не думаю, что она тебе много расскажет.
— Хочу проследить цепочку, — ответил Оливер, отметив про себя, что это «она».
— Хм… а что ты сделаешь, если я не отвечу на твой вопрос? Закопаешь меня еще глубже? Мне кажется у тебя мало рычагов воздействия.
— Я не выпущу тебя.
— О, ну на такое я и не рассчитывал. Вопрос пустяковый, так что и моя просьба будет такой же.
— хмыкнул собеседник. — Смени мое место заточения на чуть более комфортное. Согласен даже на сырой подвал, если там можно сделать несколько шагов и есть вентиляция. Обещаю, сразу как окажусь там, расскажу тебе все о той девушке.
Оливер резко выдернул из — под крышки осколок кирпича, захлопнув гроб. Наверное, еще несколько десятков минут он сидел в яме, тупо уставившись перед собой, не обращая внимание на постепенно прибывающую грязную мутную воду.
Его интуиция вопила о том, что принимать подобное предложение — крайне плохая идея. Опыт подсказывал, что в действиях собеседника есть двойное, тройное и даже одиннадцатое дно. Но с другой стороны, если все это часть какой — то его игры, начатой два века назад… То Оливеру нужна хоть какая — то ниточка, с которой можно начать распутывать этот клубок.
Поднявшись на ноги, громила схватился за ручку в изголовье гроба и одним движением выкину стальной ящик из двухметровой ямы, как будто он ничего и не весил.
Темнота небольшой подвала, разделенного на две половины массивной, внушающей уважение с первого взгляда решеткой, была разорвана квадратом света, вылившимся из открывшейся двери. Громила в плаще спустился вниз, волоча за собой стальной гроб, не особо заботясь о его сохранности, стукая его о каждую ступеньку.
Оливер подтащил гроб на середину комнаты, поставив его вертикально перед дверцей, распахнул решетку и, развернувшись к стальному ящику, принялся снимать с него цепи. Едва он закончил с этим, он распахнул крышку, схватил за шкирку человека внутри и резко дернул, буквально забрасывая его за решетку. Одежда на человеке, похоже давным — давно прогнила, потому что она затрещала и развалилась даже от такого небольшого движения — в камеру человек влетел практически голым.
— Мило, — откликнулся он, разглядывая помещение, — Навевает воспоминания. Но неужели за два века прогресс не дошел до чего — то большего, чем решетки? И где замок?
Оливер молча захлопнул дверцу и взялся за компактный сварочный аппарат. Человек с интересом наблюдал за его действиями, точнее, за самим устройством в его руках.
— Радикально, — признал он, когда Оливер закончил сварочные работы.
— А еще есть та дверь наверху, — качнул головой в сторону выхода Оливер. — Итак, вернемся к воспоминаниям.
— Ах, да, моя часть соглашения, — из — за темноты было сложно различить черты его лица, но, кажется, он улыбнулся. — Не так много я смогу тебе рассказать. Она представилась, как Джубили. Или, быть может, Джуби Ли — я не акцентировал на этом внимания.
— Азиатка? — быстро уточнил Оливер.
— Нет, не думаю… Скорее европейка, с азиатскими корнями. Черные длинные волосы, странные глаза… мне казалось, что они меняли цвет, не сильно, но все же… Ах, да, а еще у нее были лисьи уши.
— Что? — переспросил ошарашенный Оливер.
— Орган, предназначенный для восприятия звуковых колебаний, — закатил глаза его собеседник. — Право же, время, проведенное вдали от меня, не пошло тебе на пользу.
— Что — то еще?
— Мы встречались только один раз. Она ничего не записывала, только слушала. Сказала, что у нее идеальная память. Вот и все, — человек развел руками. — Как видишь, мне не было необходимо строить многоходовые комбинации, чтобы выиграть от нашего соглашения в разы больше.
— И ты просто отдал часть своих драгоценных знаний первой встречной? Почему?
— Ну, она была не первой встречной, нас… познакомили. А почему… готов ответить и на этот вопрос — в обмен, скажем, на ванну с горячей водой и сменой одежды.
Оливер криво ухмыльнулся, покачав головой. В его голове роились сотни вопросов.
Кто? Зачем? Почему именно сейчас? Что все это значит?
Кажется, последний вопрос он задал вслух, потому что со стороны камеры неожиданно донесся ответ:
— Лишь то, что мне пора было выбираться из своей могилы.
Оглянувшись на говорившего, Оливер решил, что беседу пора заканчивать. Схватив стальной ящик, он поплелся вверх по лестнице. Выйдя из подвала, он положил на толстенную стальную дверь руку, но прежде чем закрыть, обернулся, вглядываясь в темноту, и негромко произнес:
— Надеюсь, что говорю это в последний раз. Прощай, Виктор.
Но перед тем, как тяжелая дверь полностью закрылась, отрезая подвал от света, снизу донеслись такие же негромкие слова, заставившие Оливера почувствовать легкий холодок, пробежавший по спине:
— До скорой встречи, Монстр.