— Ты такой талантливый, — искренне хвалю я.
Он только хмыкает.
Для такого грозного генерала, как он, его страсть к живописи не была чем-то, чему он мог предаваться по своему усмотрению. До тех пор, пока он не попал сюда.
И до нас.
Мне грустно, что этот мир никогда не узнает его таланта, но он настаивает на том, чтобы предметом всех его картин была я, а учитывая интимный характер поз, ни он, ни я никогда не захотим, чтобы они стали достоянием общественности.
Они предназначены только для наших глаз. Для нашего удовольствия.
Ближе к полудню дети возвращаются из своего маленького морского приключения, и мы начинаем готовиться к празднику, который состоится на следующий день, когда наша крошечная деревушка наконец-то получит статус города с новым названием.
Фэйридейл.
Городской совет собрался на голосование, и, к моему ужасу, все хотели назвать его Фэйридейл в честь нас с Амоном и той помощи, которую мы оказали жителям этой местности.
Это будет не только праздник города, но и наш личный праздник.
Наконец-то мы принадлежим кому-то!
К сожалению, будущее будет непростым. Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как мы переехали сюда, и, учитывая, что ни Амон, ни я не стали старше, люди обязательно начнут задавать вопросы.
Когда мы решили завести семью и растить детей здесь, нам пришлось задуматься о последствиях, и мы пришли к соглашению, что, как только Лидия поселится в своем доме, мы возьмем несколько лет и отправимся путешествовать по всему миру, а затем вернемся с новыми лицами.
Амон уже серьезно отнесся к своей роли старика и потихоньку отказывается от темных волос в пользу белого, своего естественного цвета волос.
На следующее утро мы все просыпаемся рано, готовясь к городской ярмарке.
Поцеловав Амона в губы, я оставляю его разбираться с мальчиками, а сама иду помогать Лидии одеваться.
К моему большому удивлению, вместо того, чтобы найти ее еще спящей и с трудом вытащить из постели, она уже встала и бодра.
— Мамочка, мамочка, — визжит она, увидев меня, и тут же прыгает ко мне на руки.
— Ты очень бодрая сегодня утром, не так ли?
Я хихикаю, целуя ее в обе щеки.
— Это ярмарка. Конечно, я счастлива. Мне не терпится увидеть вывеску, и я хочу поесть вкусной еды.
— Ты так говоришь, как будто мы не кормим тебя никакой вкусной едой.
— Ну, — она делает паузу, глубоко задумавшись. — Дело не в этом. Просто еда по особым случаям вкуснее, чем та же самая еда в обычные дни.
— Ты такая остроумная, не правда ли?
Я ласково глажу ее по голове, открывая шкаф и спрашивая, что бы она хотела надеть.
— Лидия? — повторяю я, когда вижу, что она не отвечает.
Она мертво застыла рядом со мной, и тут же мое беспокойство усиливается.
Опустившись на колени, я беру ее щеки в свои ладони, осматривая ее со всех сторон.
— Диди, детка, что случилось?
Ее глаза расфокусированы, даже когда она смотрит на меня.
— Он будет ждать тебя. В Старой церкви он будет ждать тебя. Он всегда будет ждать тебя.
Что? Какая Старая церковь? В деревне есть только одна церковь, она находится за холмом от нашего дома
Как только слова вырвались из ее уст, она опомнилась, моргнула, вглядываясь в меня.
Я сразу же понимаю, что, скорее всего, у нее было видение, хотя раньше она никогда так не реагировала.
С тех пор как она начала говорить, она всегда говорила о вещах, которые никогда не происходили или были нереальными, и мы не знали, что с ними делать. Пока они не сбывались, и мы понимали, что это ее дар, проявляющийся в видениях будущего.
— Лидия, детка, кто будет ждать меня? — тихо спрашиваю я.
— Папа, — отвечает она с грустной улыбкой на лице. — Он будет ждать, когда ты победишь плохих людей и спасешь его.
—Я? — улыбаюсь я. — Я спасу его?
Она кивает.
— Но меня там нет, — вдруг говорит она, и ее лицо опускается.
— Диди…
Я отстраняюсь, притягивая ее к себе.
— Не говори так. Мы всегда будем вместе, ты же знаешь, — мягко говорю я ей.
— Не будем, — отвечает она.
— Но это не страшно, мамочка. У тебя есть более важная миссия, которую ты должна выполнить, — добавляет она двусмысленно.
И только я собираюсь задать ей еще один вопрос, она выскакивает из моих объятий, идет к своему шкафу и роется в поисках платья.
Я пытаюсь натянуть улыбку, хотя ее слова меня беспокоят.
Моя Диди никогда не была обычным ребенком. Видения, которые у нее бывают, влияют на то, как она взаимодействует с миром, и часто дают ей гораздо более зрелый и усталый взгляд на вещи, чем она должна иметь для своих лет.
Когда моя мама узнала о ее даре, она была вне себя от счастья. Несколько лет назад она даже приезжала сюда, но с тех пор, как она снова вышла замуж, ее больше занимала супружеская жизнь, чем ковен. Впервые, мне кажется, она по-настоящему влюблена и нашла человека, который дорожит ею так же сильно.
— Вот это, — она достает красивое желтое платье.
Я благодарно улыбаюсь ее выбору.
— Тогда давай наденем его.
Я помогаю ей влезть в платье, после чего некоторое время занимаюсь ее волосами, заплетая их в простую косу. Так как она видела, как я ношу свои волосы, она потребовала, чтобы я заплела и свои таким же образом.
— Посмотри, какая ты красивая, — говорю я, когда она заканчивает.
— Мне нравится, — заявляет она, надевает туфли и говорит, что готова идти.
Покачав головой от удовольствия, я беру ее за руку, и мы спускаемся вниз.
Амон беседует с Авраамом, а Авель стоит в нескольких шагах от него.
Я поджимаю губы при этом взгляде, мне не нравится, что Авель всегда держится обособленно от семьи.
Если Лидия считает нас своими родителями, то Авраам и Авель помнят своих настоящих родителей, и мы никогда бы не попросили их забыть их и принять вместо них нас. Но если Авраам принял нашу семью и уже несколько лет назад стал называть Амона отцом, а меня матерью, то Авель — нет.
Хотя у него бывают хорошие моменты, он всегда отстранен, предпочитая проводить время в городе или ездить в Ипсвич, а не быть с семьей.
В последнее время, правда, его визиты домой стали еще более редкими.
Может быть, у него есть девушка, с которой он встречается в Ипсвиче?
Ему уже двадцать, так что не исключено, что он за кем-то ухаживает. Но он ничего не сказал мне, когда я наводила справки несколько недель назад.
И если со мной он ведет себя полуобманчиво, то с Амоном все еще хуже.
К счастью, Амон обладает терпением святого, потому что каждая попытка сблизиться с Авелем была в пустую. Тем не менее, он никогда не сдавался. Он всегда старался найти способ вовлечь его в занятия и пообщаться с ним.
— Вы готовы, мальчики? — воскликнула я, когда мы подошли к лестнице.
— Авраам, — восклицает Лидия, подбегая к старшему брату.
Он обнимает ее и целует в висок.
— Ты сегодня такая красивая, Диди, — пробормотал он.
— Ты так думаешь? Мне так нравится это платье.
— Ты самая красивая принцесса, — наклоняется Амон, чтобы тоже поцеловать ее.
Авель хихикает сбоку, и я боюсь, что он, как обычно, испортит сегодняшний день. Амон бросает на него укоризненный взгляд, и тот, надувшись, идет впереди нас.
К сожалению, у него натянутые отношения не только с нами. С братьями и сестрами он тоже не особенно близок, хотя, по крайней мере, более вежлив.
Я знаю, что он по-своему любит Лидию, но не очень демонстративно, предпочитая держаться в тени. Авраам, напротив, не может быть другим.
Он милейший мальчик, и мы с Амоном им очень гордимся: он окончил Гарвард по специальности классика и устроился адвокатом в Бостоне. В будущем он уже намерен начать собственную практику. Несмотря на то, что в Англии его ждет титул, он решил навсегда сделать Америку своим домом.
Амон, в частности, был очень доволен выбором Авраама, и, поскольку эта тема нравится им обоим, они посвящали вечера спорам и оживленным дискуссиям.
— Ты прекрасно выглядишь, мама, — говорит Авраам, целуя меня в щеку.
— Спасибо, дорогой, — улыбаюсь я. — Ты тоже выглядишь великолепно. Ты ведь собираешься увидеться с Энни, не так ли?
Я подмигиваю ему.
Он краснеет и коротко кивает.
— Ты должен набраться смелости и сделать предложение, — говорит Амон. — Она должна знать, что ты серьезно к ней относишься.
— На самом деле, — Авраам вздергивает подбородок. — В понедельник я собираюсь навестить ее родителей.
Мои глаза расширяются от удивления, когда Амон хлопает его по спине, поздравляя.
— Ты так вырос, — я смаргиваю слезы, не в силах поверить, что мой ребенок уже в брачном возрасте. — Я так, так горжусь тобой.
— Спасибо, мама, — улыбается он.
— Ну что, пойдем?
Амон машет рукой в сторону двери.
Авель уже далеко впереди нас, как будто он не хотел связывать себя с нами.
— Я удивлен, что он пришел, — кивает Авраам в сторону брата.