Он издает шипение, когда холодный материал коснулся его ран.
— Мне нужно тебя подлатать, — говорю я, фыркая, все, что угодно, лишь бы отвлечься от прошлого. Хотя бы на время.
Это все еще слишком неожиданно, слишком грубо.
Может быть, это и произошло в прошлом веке, но для меня это как будто случилось вчера.
— Как проходит заживление?
Я прикусила губу, сосредоточившись на тщательной чистке его тела.
Некоторые раны имеют неприятный вид и могут быть инфицированы. Осознание того, что он получил их, чтобы быть со мной, совершенно опустошает. Тем более что теперь я понимаю, почему он отсутствовал последние несколько дней.
Он страдал здесь. В одиночестве.
И все ради меня.
— Медленно, — отвечает он. — Тюрьма подавляет некоторые мои способности, но даже если бы я востанавливался в полную силу, повторяющиеся травмы сказываются на том, насколько я могу функционировать и передвигаться.
— И тебя так же задело взрывом.
— По сравнению с тюремной поркой это было как легкая ласка, — смеется он.
— Амон…
Я поднимаю на него глаза, мои черты искажены беспокойством, печалью и абсолютным разочарованием от того, что я ничем не могу ему помочь.
— Не волнуйся за меня, милая Дарси. Я привык к боли. Плотские раны приходят и уходят. Для меня в них нет ничего нового. То, что ты здесь, твои нежные руки на мне — это как бальзам на мою душу. Только ради этого я готов вытерпеть гораздо, гораздо худшее.
— Но это из-за меня, — вздыхаю я. — Потому что ты вышел ко мне. Если бы я знала...
Он качает головой.
— Я бы никогда не хотел, чтобы ты знала, — заявляет он.
— Глупый ты человек, — всхлипываю я, вытирая его торс. — Если тебе больно, мне еще больнее, разве ты не знаешь?
Медленно я подвожу свои туманные глаза к его глазам, наблюдая за игрой эмоций на его лице.
Он сжимает челюсти, пытаясь подавить свои чувства, но я знаю.
— Прости меня, — шепчет он. — Я не хотел тебя волновать.
— С этого момента ты не выходишь. Я буду приходить к тебе каждый день, но ты не будешь больше рисковать ради меня, хорошо?
— Дарси… — простонал он.
— Хорошо? — повторяю я, в моем голосе звучит твердая решимость.
— Если только ты не будешь в опасности. Тогда я приду, — возражает он.
— Амон…
— Дарси…
Мы замираем, глядя друг на друга, ни один из нас не хочет идти на уступки в этом вопросе.
— Хорошо. Только если мне будет угрожать серьезная опасность.
— Договорились, — усмехается он, хотя от этого действия его раны болят.
— Это мне напомнило. Все те разы, когда я чувствовала изменения в воздухе, это были ты, не так ли?
Он кивает.
— Когда у тебя есть столько время...
— Ты посвящаешь его совершенству, — дополняю я его слова.
Он удивленно поднимает брови, затем вскидывает голову и смеется.
— Ах, любовь моя, как же я по тебе скучал, — говорит он мне сладко. — Ты права. За то время, что я пробыл здесь в ловушке, я научился нескольким хитростям. В этом мире это называется астральной проекцией. Это Лидия меня научила. Поскольку я уже обладал повышенными ментальными способностями, она приносила мне книги на эту тему. Можно сказать, что за последние сто пятьдесят лет я многому научился.
Я смотрю на него с благоговением.
— Что еще ты умеешь? — шепчу я, вспоминая, о чем говорили Кресс и Финн. — Что-то вроде... манипулирования материей?
Он кивает.
— Это то, что никто, кроме тебя, не знал обо мне, — признается он.
— Ты был тем, кто убил горгулий, не так ли? Точно так же, как ты убил тех людей...
Его губы раздвигаются, и он неуверенно кивает мне.
— Все в порядке.
Моя рука останавливается на его груди, по коже струится кровь и вода.
— Я не осуждаю тебя и не виню. Я понимаю.
— Я никогда не оставлю в живых того, кто угрожал тебе. Никогда.
— Так вот что случилось с моей сестрой? — спрашиваю я, не сдержавшись.
Его черты ожесточаются.
— Да, — подтверждает он. — Твоя сестра и ее муж работали с Крессом и Финном. Каким-то образом твоя сестра узнала о наших отношениях и собиралась всем рассказать.
Я поджала губы, вспоминая прошлое.
— Одним из ее даров было гадание по зеркалам.
— Я не мог позволить ей рассказать об этом, любимая. Прости меня, — извиняется он.
— Я понимаю, — нежно улыбаюсь я.
— Знаешь, в прошлом я была разочарована тем, что ты никогда не рассказывал мне об этом. Что ты скрывал от меня нечто подобное в течение десяти долгих лет. Если бы ты рассказал мне об этом... Я бы не была так расстроена, я думаю, — признаю я.
Может, я и плохой человек, раз так невнимательно отношусь к своим родным, но для меня он на первом месте. Всегда.
— Дарси, — шепчет он, его глаза полны эмоций.
— В тот день... Я ждала тебя. Я все время ждала тебя, — вырвалось у меня со всхлипом. — Даже когда моя жизнь угасала, я ждала тебя, потому что знала, что ты всегда придешь. И ты пришел. Ты пришел за мной.
— Черт. Черт. Черт, — ругается он, и не успеваю я опомниться, как он притягивает меня к себе, зарывается лицом в мою шею и обнимает меня.
Моя рука отпадает, и я позволяю ему обнять меня. Кровь из его ран пропитывает переднюю часть моего платья, но в этот момент я не могу найти в себе силы остановить его.
Не тогда, когда становится ясно, что ему это нужно так же, как и мне, может быть, даже больше.
— Я пришел слишком поздно, — прохрипел он, его голос стал хриплым от нахлынувших чувств. — Мне так жаль. Мне очень жаль, любовь моя. Я подвел тебя.
Я качаю головой.
— Нет, не подвел. Я здесь. Ты здесь. И я вытащу тебя из этой проклятой тюрьмы, если это будет последнее, что я сделаю. Я обещаю тебе это, Амон. Они не победят.
— Я не подведу тебя в третий раз, — шепчет он мне в волосы, проводя ртом по щеке, прежде чем добраться до губ.
Он на мгновение замирает, прижимаясь лбом к моему, и смотрит в мои глаза в поисках подтверждения. И я даю ему его — это то, в чем я никогда не откажу ему.
Медленно, нежно он целует мои губы, неуверенно касаясь их губами.
Я вздыхаю, наклоняя лицо вверх, отдаваясь ему.
— Моя прекрасная пара, — шепчет он мне, покусывая мои губы и проводя маленькими отрывками по всей поверхности моей кожи, прежде чем подарить мне наш первый настоящий поцелуй.
Его рот открывается поверх моего, язык проводит по линии моих губ, требуя войти в него.
Я бессильна перед ним, задыхаюсь и стону, мои руки хватаются за его плечи, пытаясь удержать себя. Но это бесполезно, когда он продолжает целовать меня, и внутри меня вспыхивает наслаждение, подобного которому я никогда не знала.
Я чувствую смесь крови и мужского аромата, присущего только ему, и чувствую, что соскальзываю, мое тело гудит от несброшенного напряжения.
Нет ничего более сильного, чем осознание того, что я нахожусь рядом с единственным мужчиной, который дополняет меня во всем мире, с тем, кто претендует на мое сердце, мою душу, мою чертову сущность и все, чем я являюсь.
Его губы на моих — это как возвращение домой. Как эйфорическое зелье, которое пьянит меня жизнью и счастьем жить, быть в этом моменте.
Присутствовать. Принимать. Отдаваться.
Мы целуемся, кажется, целую вечность, и хотя нам обоим тяжело дышать и не хватает воздуха, мы скорее задыхаемся друг от друга и друг с другом. Мои легкие, как и каждая клеточка моего тела, наполнены им, его дыхание — моим дыханием, его сущность — моей сущностью.
Он мог бы поглотить меня, а мне было бы все равно, потому что хоть раз, впервые в этой жизни Дарси О'Салливан, я счастлива.
Я дома.
— Полегче, — шепчет он, отрываясь от меня.
Его глаза полностью черные, он едва сдерживает себя. Но напряжение в его челюсти не вызывает сомнений, как и то, что ему больно.
— Прости, — извиняюсь я, сползая с его коленей,как я вообще там оказалась?
Опустившись на колени на пол перед ним, я подобрала выброшенное полотенце и принялась снова промывать его раны. Но он не дает мне продолжить, внезапно останавливая меня.
Его тело излучает высвобожденную энергию, я чувствую, как воздух вокруг нас потрескивает от опасности.
— Что…
Я удивленно моргаю, видя, как он слезает с кровати и опускается на пол, чтобы оказаться на одном уровне со мной.
— Я никогда не хочу видеть, как ты встаешь передо мной на колени, — тихо прошептал он, прислонившись спиной к холодной стене.
— Ты никогда ни перед кем не встанешь на колени, Дарси. Если тольк весь мир не встанет на колени перед тобой, — заявляет он, его голос совершенно серьезен.
— Если ты будешь так двигаться, я никогда не закончу это дело, — ворчу я, хотя мои щеки разгорелись от его слов.
Я подношу полотенце к каждой ране и с ужасом вижу, как много крови вытекает из них, некоторые раны уже опухли и заражены.