Он стоит на коленях, а я лежу на спине, обездвиженная его смертельной хваткой и тем, как он двигается вперед-назад, каждый его дикий толчок заставляет меня отшатываться.
Со своего места я вижу, что он полностью исцелился. Его раны, ранее уродливые и зазубренные, теперь затянулись и остались только красные пятна.
— Я люблю тебя, Амон, — признаюсь я, и этот звук срывается с моих губ.
— Слишком долго мечтал об этом, — ворчит он. — Слишком долго, черт возьми. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы медлить...
— Так возьми меня. Я твоя. Вся твоя. Не сдерживайся, пожалуйста, — шепчу я, и слезы появляются в уголках моих глаз от нахлынувших ощущений.
Я нахожусь в полной его власти, но я не хочу, чтобы было иначе.
Но не успеваю я произнести эти слова, как оказываюсь на кровати, стоя на коленях, а сзади на меня наваливается Амон. Он подталкивает свой член к моему входу, но не проталкивает его внутрь. Скользя им по моим складочкам, он смачивает его в моей влаге, колечком натыкается на мой чувствительный бутон, трет и стимулирует его, пока я не выкрикиваю его имя, кончая.
Воспользовавшись моей кульминацией, он обхватывает мои бедра и вводит его в меня на всю длину, в таком положении я чувствую его глубже, чем раньше, и почти до невозможности большим.
— Боже, Дарси, как хорошо ты меня принимаешь. Милая, твоя маленькая тугая киска душит мой член. Черт, — рычит он, его голос гулко отдается во всей комнате, стены, кажется, дрожат от эха.
— Еще, пожалуйста, — выдыхаю я.
— Вот так, любимая. Только я могу наполнить тебя.
Толчок.
— Только я могу трахать тебя.
Толчок.
— Только я могу доставлять тебе удовольствие.
Толчок.
— Только я могу прикасаться к тебе. На всю долбаную вечность.
— Только ты, Амон, — стону я. — Только ты.
Его пальцы впиваются в мою плоть, и он входит и выходит из моего тела, каждый раз чуть сильнее и быстрее, каждый раз заполняя меня все глубже.
Внезапно его пальцы перемещаются на мою шею, и он притягивает меня к себе, моя спина встречается с его спиной, когда он продолжает входить в меня. Его зубы впиваются в мою кожу в том самом месте, где он укусил меня раньше.
— Ты такая мокрая, милая. Ты вся мокрая для меня, — пробормотал он мне на ухо, его голос стал более спокойным, хотя он впивается в мое тело с той же жестокостью, что и раньше.
Его зубы впиваются в мою кожу, он кусает меня, как и раньше, все больше крови выходит на поверхность, прежде чем он слизывает ее всю. Жгучая боль переполняет мое тело, и я сжимаю его член с силой своего оргазма.
— Вот так, — простонал он.
— Так, чертовски, туго. Ты сжимаешь меня, как в тисках. Давай, — он прикусывает мою кожу. — Давай еще раз.
Тремор охватывает мое тело, когда я начинаю неконтролируемо дрожать от силы очередного оргазма.
— Это слишком, — задыхаюсь я. — Слишком…
— Я здесь, рядом с тобой, — тяжело дышит он.
— Я держу тебя, — говорит он, крепче прижимая меня к себе, одна рука по-прежнему на моей шее, а другая обхватывает меня спереди, приклеивая к себе, пока он входит и выходит из меня.
Звук шлепков плоти о плоть эхом разносится по комнате, как и мои исступленные стоны и тот факт, что я больше не контролирую свое тело.
А он — да.
Кульминация за кульминацией, пользуясь тем, что мои мышцы напрягаются, он трахает меня сильнее, проталкивая себя вглубь с такой силой, что мне кажется, будто меня разрывают на части, но призрак боли, сопровождающий его жестокий трах, только усиливает удовольствие, делая меня еще более влажной. Я возбуждаюсь так сильно, что даже не думала, что это возможно.
— Вот так, милая. Вбирай меня. Возьми все, чем я являюсь. Все, что принадлежит тебе и только тебе, — простонал он.
Его член дергается внутри меня, кажется, что он увеличивается в размерах, заполняя мои внутренности своим горячим семенем. Он кончает длинными, нескончаемыми толчками, и я чувствую его разрядку повсюду.
Он прижимается ко мне, обнимая меня, и мы оба пытаемся отдышаться.
Он зарывается лицом в мою шею и долго, неторопливо облизывает меня, стирая кровь с моей кожи.
Я тихонько мурлычу ему в ответ, чувствуя полное удовлетворение и покой.
Все мое тело вялое, и я едва могу пошевелить конечностями.
Амон, похоже, не разделяет моего вялого состояния: он разворачивает меня, укладывает на кровать и раздвигает ноги, чтобы осмотреть.
— Что ты делаешь? — шепчу я едва слышным голосом. Горло болит от слишком сильного крика.
— Наблюдаю за тобой, — говорит он, в его тоне звучит удивление.
— Наблюдаю за моим маленьким сокровищем, — продолжает он, проводя пальцем по моему избитой киске, скользя им по моим складочкам и собирая комбинацию наших выделений, чтобы затем снова ввести его в меня.
— Я ведь не сделал тебе слишком больно? — спрашивает он, обводя пальцем мой вход и массируя всю вытекающую из меня сперму. Он виртуозно проводит пальцами по моему входу, вызывая у меня слабые стоны одобрения.
Я качаю головой.
— Это было абсолютно идеально, — мечтательно вздыхаю я.
— Ты уверена? — обеспокоенно пробормотал он.
— Это был твой первый раз в этом теле, и я... — он сглотнул. — Я не контролирую себя, когда дело касается тебя.
— Ты доставил мне больше удовольствия, чем я могла себе представить, Амон, — улыбаюсь я ему.
— Хорошо, хорошо, — кивает он, больше для себя.
Потрепав его за длинные волосы, я притягиваю его к себе.
— Поцелуй меня, — шепчу я.
И он целует. Несколько мгновений подряд.
Спустя некоторое время он протирает мокрым полотенце между моих ног, тщательно вытирая меня.
Когда возбуждение прошло, я натягиваю на себя платье и трусы, собираю себя в кучу, краснея от своего распутного поведения. Он точно знает, как свести меня с ума рецептом похоти.
Мы даже не успели раздеться, как он уже трахал меня сильнее, чем как я думала, что можно кого-то так трахнуть. И сейчас, когда я чувствую себя нежной, но постепенно иду на поправку, я понимаю, почему он так опасался брать меня раньше, когда я не обладала способностями к исцелению. Он, конечно, оставил намне синяков и сделал больно, но все это было в самом восхитительном виде.
Хотя в прошлом я много раз думала о том, каким будет наш первый раз, я должна сказать, что это превзошло все, что я могла себе представить.
Это был дикий и животный секс, основанный на самом первобытном чувстве, которое только может быть.
И я абсолютно ни о чем не жалею.
Кажется, что большая часть моего хладнокровия улетучилась под его нечестивым влиянием.
Я улыбаюсь про себя, когда он оказывается рядом со мной, притягивает меня к себе и целует в лоб.
— Знаешь, — смущенно улыбается он. — Все, все не так поняли.
Я вопросительно поднимаю брови.
— Твоя кровь. Да, она драгоценна, но только для меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Этот проклятый ковен и все остальные, похоже, считают, что твоя кровь обладает какими-то магическими свойствами. Как там говорила Фиона, что она источник бессмертия? — усмехается он. — Это не так. Для любого другого человека она была бы бесполезна".
— Я все еще не...
— Ты моя пара, Дарси. Моя. Твоя сущность питает меня и только меня, так же как моя питает тебя, — объясняет он.
— Вот почему ты не возражал, когда у меня были месячные, — смущенно бормочу я себе под нос.
Он хихикает.
— Виноват, — говорит он, поднимая руки вверх.
— Мне нравилось пробовать тебя на вкус во время месячных. И я надеюсь, что ты позволишь мне сделать это снова, — говорит он, но в его глазах есть скрытый блеск, что-то похожее на... надежду.
Отвращение окрашивает мои щеки, и я отвожу взгляд. Но не сразу я понимаю, что это может быть. В конце концов, ради него я готова на все, не так ли?
— Подожди, — мотнула я головой, что-то понимая. — Но почему тогда они считают, что моя кровь такая особенная?
— Потому что ковен действует на основе не правильной информации. Большую ее часть увековечили Кресс, Финн и Святой Престол, — пожимает он плечами. — Но также и потому, что наша дорогая дочь приложила руку к тому, чтобы она распространилась так, чтобы помочь нам.
— Что ты имеешь в виду?
— Сила Лидии не заключалась в том, чтобы делать четкие предсказания. Она видела варианты будущего. Потенциальные события, которые могут произойти. Она видела все как на карте, где цепочка событий приведет к определенному результату, но если изменится хотя бы одно событие, то и весь результат будет другим.
Он берет полотенце и вытирает остатки крови с торса, после чего материализует другую рубашку, которую натягивает на тело.