— У нее было много видений о нас и о том, что произойдет, когда ты родишься снова, но во всех из них мы... потерпели неудачу.
— Не справились?
— Мы умерли, — говорит он с серьезным выражением лица.
Я смотрю на него с открытым ртом.
— Только в одной версии мы добились успеха, и для этого нам пришлось пройти через некоторые трудности на этом пути. Она сделала все возможное, чтобы эта версия будущего была единственной.
— Тогда пророчество о том, что я могу искоренить зло или развязать его...
— Оно было двусмысленным, чтобы запутать и ковен, и Авеля. Я думаю, ты уже знаешь, что он хочет сделать... — он замолчал, разочарование омрачило его черты.
— Он хочет использовать меня, чтобы освободить тебя, а потом забрать твои силы. Точно так же, как ковен хочет использовать меня, чтобы убить тебя, — осторожно добавляю я.
— Действительно, — вздыхает он.
— И единственный способ победить — это вернуть тебе ожерелье Авеля, а затем получить доступ к запрещенным заклинаниям ковена, именно в таком порядке.
— Понятно, — я прикусила губу, задумчиво глядя на него. — Значит, все должно быть разыграно по сценарию.
— Да.
— Так вот почему... Поэтому ты тоже притворялся Калебом?— тихо спрашиваю я, хотя любопытство меня просто убивает. Я с самого начала хотела спросить его об этом, но из-за его травм мне казалось, что сейчас не самое подходящее время.
Его губы кривятся в уничтожающей улыбке, от которой у меня внутри все трепещет, а в животе порхают бабочки.
— Ты права. Лидия посоветовала мне не встречаться с тобой как я, до тех пор, пока не придет время, пока ты не вспомнишь полностью свое прошлое как Элизабет. А на самом деле... Я не мог остаться в стороне, — со вздохом признает он.
— Ты на меня сердишься? — вдруг спросил он, и в его глазах вспыхнула паника.
— Я в замешательстве. Может быть, это и похоже на правду, но ты играл с моими чувствами, — признаюсь я, судорожно сжимая руки на коленях. — Днем ты заставлял меня влюбляться в тебя как в Калеба, а ночью я видела прошлое и любила тебя как Амона. В какой-то момент я задалась вопросом, как я могу любить и желать двух мужчин одинаково. В какой-то степени я думаю, что в глубине души я действительно знала, что не смогу влюбиться в двоих. Но в мыслях я просто... запуталась.
Он задумчиво кивает, его рот складывается в мрачную линию.
— Мне жаль, что я обманул тебя. Ты имеешь полное право расстраиваться по этому поводу, любимая. Но... - он делает глубокий вдох. — После того как Рианнон показала тебе то ложное воспоминание из Старой Церкви, ты впервые поддалась мне как Калебу. Если хочешь знать правду, то я боялся, — признается он, заправляя мои волосы за ухо. — Без твоих воспоминаний я боялся, что они все отравят твой разум против меня и воспользуются тобой. Но больше всего... я ревновал. Безумно, безумно ревновал.
— Что?
Я удивленно моргаю.
— Когда ты только приехала в Фэйридейл, я был в полном расстройстве, думая, что у тебя мог быть кто-то другой. Ты так много времени проводил вдали от меня. И не помня, кем мы были друг для друга, ты могла… -— он прервался на болезненном стоне.
— Меня снедала ревность, — решительно заявляет он.
В памяти всплывают мелкие моменты, особенно момент в хижине, когда он был страшен в своей ревности.
— Ты напугал меня в хижине, — пробормотала я.
— Я сам себя напугал. Я был настолько безрассуден, думая о том, что ты с другим мужчиной, что чуть все не испортил, — простонал он.
— Но почему Калеб? Ты знал, что он мертв?
— Да. Именно поэтому он оказался для меня идеальным вариантом. Я был бы рядом с тобой и при этом использовал бы контроль над сознанием, чтобы никто, кроме тебя, меня не видел. Таким образом, я мог бы мягко направлять тебя в нужную сторону, но без излишнего вмешательства. Цель заключалась в том, чтобы ты вспомнила все сама и пришла к собственным выводам.
— И поэтому ты никогда не рассказывал мне слишком много?
Он кивает.
— Ты даже не представляешь, как больно было видеть, что ты так забываешь о нашем прошлом и обо всем вокруг. Мне хотелось рассказывать тебе обо всем каждый божий день. Но Лидия предвидела вариант будущего, в котором я с самого начала говорил тебе правду, а ковен в конце концов убедил тебя, что все это ложь.
— Я понимаю, — мягко говорю я ему. И я понимаю, особенно когда вижу, как он переживает из-за всей этой ситуации.
— Но я надеюсь, что теперь ты знаешь, что у тебя нет причин ревновать к кому-либо — тепло улыбаюсь я ему.
— Нет причин? — насмехается он.
— Милая, я чертовски ревновал к себе, — вдруг говорит он.
Мои глаза расширились в замешательстве.
— Каждый раз, когда ты называла меня Калебом вместо моего имени, я умирала внутри. Особенно когда я заставил тебя кончить. Это был, честно говоря, самый большой удар.
Я фыркнула, затем хихикнула, но не смогла удержаться от смеха. Он так серьезен, так полон негодования, что мне становится не по себе от того, что я нахожу это забавным. Но как же иначе?
— Итак, позволь мне понять правильно. Ты ревновал к себе?
Он что-то ворчит себе под нос и отводит взгляд, понимая, как это все звучит.
— Ах, мой любимый Амон, — шепчу я, подходя ближе, прижимаясь к его груди и прижимаясь к нему лицом. — Ты такой милый.
— Я не милый, — хмыкает он, хотя его руки крепко обхватывают меня.
— Нет, ты симпатичный, — говорю я ему с укором.
— А еще ты единственный мужчина, которого я когда-либо хотела. Ни в этой жизни, ни в предыдущей. Да, я долгое время была вдали от тебя, не помня ни тебя, ни нашей любви. Но я никогда не смотрела на другого мужчину. В этом я тебе клянусь.
Отклонившись назад настолько, чтобы он мог заглянуть мне в глаза, я разрушаю все свои ментальные барьеры, предоставляя ему беспрепятственный доступ к своему разуму, показывая ему всю свою жизнь до него.
— Дарси… — шепчет он в благоговейном ужасе, видя все, что происходило в моей жизни до Фэйридейла. Самое главное, он видит мои обнаженные чувства и тот факт, что даже когда я влюблялась в Калеба, мое сердце безвозвратно принадлежало ему.
— Видишь? Нет причин для ревности, — с любовью пробормотала я.
— Моя милая девочка, — шепчет он, приникая губами к моему лицу и осыпая поцелуями всю кожу. Прижав меня к своей груди, он тихонько покачивается вместе со мной, почти как будто не решаясь отпустить меня, боясь, что все это сон. Его тепло проникает в мою кожу, отпечатываясь на ней, и его присутствие заставляет меня впервые в жизни почувствовать себя полноценной.
— Я никогда не смотрел на другую женщину за всю свою жизнь, — отвечает он на мой немой вопрос. — Только на тебя, любовь моя. Ни до, ни после. Только ты.
Я никогда бы не усомнилась в этом, но услышав его словесное подтверждение, в моей душе воцаряется непередаваемый покой , как будто я до сих пор стояла на краю пропасти, но наконец обрела равновесие.
Он объяснил мне все с самого начала: как он использовал личность Калеба, чтобы сблизиться со мной и одновременно защитить меня от людей в городе. Его телепатические способности помогли ему посеять разные мысли в умах людей, чтобы создать реальность, в которой казалось, что его Калеб — это часть городской суеты. И поскольку я не могу не спросить его о Грейс и ее предполагаемой влюбленности в него, он подтверждает, что она была влюблена в настоящего Калеба, а не в него, и что он никогда не встречался с ней. Он просто позаимствовал кое-что из истории жизни настоящего Калеба, чтобы иметь более солидную биографию, оставаясь при этом самим собой.
Я киваю, довольная тем, что он подробно рассказал мне обо всем. Может быть, я все еще обижаюсь на его небольшой обман, но я не могу побороть то, как теплеет мое сердце от его стараний быть рядом со мной.
— Ты можешь рассказать мне, что произошло в тысяча восемьсот пятом? Как появилась чума?
Я помню свою версию истории, но до сих пор не знаю его.
— Кресс и Финн устроили мне засаду на окраине города. Они не могли мне противостоять, но они замедлили меня. Когда я попытался добраться до церкви, большинство жителей выступили против меня. Потом я понял, что Авель договорился с сыном мэра, чтобы поднять город против нас, они даже послали несколько человек, чтобы совершить налет на наш дом. К счастью, Лидия знала об этом и спряталась, — улыбается он, прижимаясь к моей коже.
— Но когда я приехал в церковь и увидел тебя и Авраама… — его голос прерывается, когда он сжимает мои руки.
— Я был не в себе, любимая. Я даже не понимал, что происходит. Я знал только, что хочу, чтобы всем было так же больно, как мне. И если бы ковен не пришел в это время, боюсь… — он тяжело сглотнул.
— Боюсь, никто не был бы в безопасности. Виновные или невиновные. Я бы убил всех. Как и раньше… — он запнулся, и я инстинктивно поняла, что он имеет в виду смерть Селы — события, которые я до сих пор не помню.