— Я не думаю, что это так, — возражаю я. — Никто не насиловал Элизабет. Ее зарезали.
— Я уверен, что ты ошибаешься, Дарси.
— Но откуда ты знаешь?
— Да все знают. Это есть в архивах ковена.
Я сужаю глаза, глядя на него, в то время как Амон сжимает мою руку — знак того, что я не могу позволить своим эмоциям взять верх над собой.
Но вопрос остается открытым — откуда он знает об архивной версии, если он не является членом ковена?
— Мне сказали, что у Амона были длинные белые волосы. У человека, которого я видела, их не было. У него были короткие темные волосы.
— Так и было, — пробормотал он, испытывая дискомфорт.
— Я уверен, что это был просто дурной сон, Дарси. Не стоит беспокоить Рианнон подобными вещами, — решительно говорит он мне.
Боже мой! Может ли быть так, что это он вмешался в процесс получения изображений из архива? Иначе с чего бы ему так бояться, что кто-то узнает мою версию?
— Но это еще не все, — говорю я, с трудом подавляя улыбку, видя, как он ерзает на своем месте.
— Что еще? — шепчет он, расширив глаза.
— Элизабет назвала его своим сыном.
Он смотрит на меня, кажется, потеряв дар речи.
— Думаю, тебе пора идти, Дарси, — внезапно говорит он, вскакивая на ноги и доставая трость. — Я забыл, что у меня назначена встреча в конце дня, а Хелена должна быть...
Я бросаю взгляд на Амона, и он кивает. Двери в гостиную тут же закрываются.
— Боюсь, Хелена ушла с поручением, — говорю я ему.
— Что здесь происходит? — спрашивает он громовым голосом.
— Странно, что ты меня не помнишь, Авель, — мило улыбаюсь я.
— А мне говорили, что я выгляжу совершенно так же, — говорю я, откидывая волосы с лица и принимая позу, все, что угодно, лишь бы разъярить этого проклятого человека.
— Ч-что…
Авель заикается, его глаза похожи на два блюдца.
И тут же Амон меняет свой облик, становясь похожим на самого себя.
— Ты… Этого не может быть, — шепчет он. — Ты должен быть заперт. Не здесь. Не...
— Не мешать твоим планам? — Амон усмехается. — Держу пари, тебе бы это понравилось.
На лице Авеля появляется рычание, когда он полностью поворачивается к нам. Вокруг него закручивается энергия, но когда он направляет ее на нас, я быстро произношу слова заученного заклинания, воздвигая вокруг нас щит. Взрыв рассеивается вокруг, слишком слабый, чтобы пробить нашу защиту.
Авель пытается вызвать еще один взрыв, но на этот раз ему не удается попасть в нас.
— Думаю, для этого тебе понадобится источник энергии. Что-то вроде этого? — игриво спрашивает Амон, поднимая драгоценный камень.
Пока Авель был увлечен моим рассказом, Амон сосредоточил свои способности на том, чтобы достать драгоценный камень, успешно выбив его из трости. Мы не ожидали, что это будет так просто, но раз все получилось, значит, первая часть плана успешно выполнена.
Амон бережно убирает драгоценный камень в карман, храня его до тех пор, пока мы не сможем снова сделать из него ожерелье, а я смотрю на жалкую фигуру Авеля.
— Как… Я не понимаю... Ты не можешь быть Элизабет...
— Но, кажется, я ею являюсь. Каково это, Авель? Снова смотреть в мои глаза?
— Нет… — качает он головой.
— Ты не можешь этого сделать! — кричит он, соединяя ладони, чтобы собрать побольше энергии.
Амон закатывает глаза и, щелкнув пальцами, прижимает его к стене, разводя руки и ноги в стороны.
— Ты не захочешь этого видеть, Дарси, — шепчет он, но я качаю головой.
— Я должна.
Шагнув вперед, я останавливаюсь перед ним.
— Почему ты убил Авраама? Я понимаю, что ты ненавидел меня и Амона, но своего брата? Почему?
Он разражается маниакальным смехом.
— Потому что он был удобен, — насмехается он.
— Он всегда был киской, по крайней мере, он умер как гребаный мужик, — выплевывает он.
— Думаешь, ты заслуживаешь похвалы за то, как ты его убил? За то, как ты перерезал ему горло сзади, как трус?
Амон обнимает меня за плечи, поддерживая, несмотря на то, что мои эмоции грозят взять верх.
— Ты ничего не знаешь, тупая корова, — кричит он на меня. — Ты ничего не знаешь, мать твою!
— Не надо, — шепчу я Амону, чувствуя, как он напрягается. — Дай мне поговорить с ним.
Повернувшись к Авелю, я смотрю ему прямо в глаза.
— Тогда скажи мне, почему ты это сделал. Я знаю, что ты с самого начала работал с Крессом и Финном. Но почему?
— Как ты думаешь, почему? — рычит он. — Я провел все детство, когда мне говорили, что я недостаточно хорош только из-за своего пола. Авраам был наследником состояния моего отца, а Лидия наследницей ковена моей матери. И где же остался я? Нигде!
— Но ведь тебе никогда не нужны были деньги, не так ли?
У него была масса возможностей стать очень богатым человеком, и, по общему мнению, он самый богатый в Фэйридейле. И все же с самого начала он остался здесь.
Он сухо рассмеялся.
— Деньги, — он фыркает. — У меня много денег.
Конечно, у него есть. В конце концов, все деньги Авраама перешли к нему после его смерти, не так ли? Даже те деньги, которыми он владеет, не принадлежат ему по праву.
— Но у тебя нет власти. И никогда не было.
— Это все из-за этого дурацкого шабаша и их правил! Я могу творить заклинания! Я могу делать все, что может женщина!
— Но у тебя нет источника энергии для этого, — заполняю я пробелы.
Он способен творить заклинания, возможно, благодаря своему кровному родству с семьей Стюартов. Но врожденными способностями наделена только женская линия.
— Вот что предложили тебе Кресс и Финн, — наконец заговорил молчавший до этого Амон. — Они купили тебя ожерельем, пообещав, что оно даст тебе все, о чем ты только мечтаешь.
— Мое сотрудничество с ними было небольшой платой за бессмертие, не так ли? — с сарказмом спрашивает он. — Кто в здравом уме не согласится на такое?
Он пытается пошевелиться, бормоча под нос несколько слов на латыни, но Амон быстро останавливает его, зажав рот.
Он борется, издает приглушенные звуки и дергается изо всех сил, пока Амон не сковывает его еще больше, качая головой над его жалкими усилиями.
— Вот только последние двадцать четыре года ожерелье не слишком хорошо работало, не так ли, — добавляю я.
Он хмурится.
— Ты не знал, не так ли? Ожерелье — это не просто источник силы, — вмешивается Амон. — Это часть ее самой, и оно всегда будет признавать ее хозяином. Вот почему оно могло дать тебе немного силы, но никогда не в полной мере.
Снова приглушенные звуки, и Амон на мгновение снимает кляп со рта.
— Кресс и Финн покончат с тобой! Ты думаешь, что сейчас ты высокопоставлен и могущественный, но подожди, пока они доберутся до тебя, гребаный грязный демон, — ругается он. — Они отправят тебя обратно в ад, где тебе самое место...
Амон снова останавливает его.
Повернувшись к нему, я бросила на него уверенный взгляд.
— Я сделаю это.
— Дарси, ты уверена? Ты не должна...
— Я должна. Если нет, то меня, наверное, всю жизнь будет преследовать эта сцена и то, как он нас убил, — покачала я головой. — Это мой долг. Ради Авраама.
На мгновение он выглядит неубежденным, прежде чем кивнуть.
— Ради Авраама, — повторяет он, делая шаг назад.
Переключив внимание на Авеля, который бросает на меня убийственный взгляды, я соединяю пальцы, вспоминая еще одно заученное заклинание.
Возможно, это не дало мне тех ответов, которые я хотела услышать. Он не оправдывал своего поведения и не считал себя виновным — он просто действовал в своих интересах.
Я смотрю на него и пытаюсь представить себе десятилетнего ребенка, каким он был, когда мы впервые забрали его из Лондона. Я вспоминаю, каким он был до порабощения, до братоубийства и мерзости, в которую превратился.
Но как бы я ни старалась, все запятнано его поступками.
Я больше не могу видеть в нем своего сына, Авеля. Только Арчибальд Николсон, старый, жалкий человек, продавший всю свою семью в стремлении к власти. Человека, главными качествами которого были его жадность и вероломство.
— Для матери нет ничего более разочаровывающего, чем видеть, что ее сын оказался таким, каким оказался ты. Но ты ведь никогда не считал меня своей матерью, не так ли? И даже тетей. Ты всегда видел в нас врагов и позволил своей ненависти отравить твое сердце, пока ты не обратился против собственного брата, — говорю я, мой голос непоколебим. — Я больше не признаю в тебе ни своего родственника, ни Авеля, ни Арчибальда Николсона. Ты — ничто, и ты погибнешь, как ничтожество в книгах по истории.
Его щека подергивается, когда он злобно смотрит на меня. Если бы он мог, я не сомневаюсь, что он плюнул бы мне в лицо и проклял бы меня еще раз, в конце концов, это все, что он может сделать, будучи таким беспомощным, как он.
Ни Амон, ни я не предполагали, что его силы будут почти полностью зависеть от драгоценного камня, и что без него он останется таким уязвимым.