Увы, мой муж прав. Он сам выкопал себе могилу и теперь будет в ней покоиться.
Навсегда.
— Инсендия, — шепчу я, направляя свое внимание на него и наблюдая, как все его тело загорается.
Я выбрала это заклинание случайно, читая те, что Лидия пометила для меня, думая, что если придет время, это будет самым подходящим способом уйти для Авеля. Он обвинил Амона в том, что тот является адским созданием, в то время как сам был самым страшным злом. Вполне уместно, что именно он должен гореть в аду.
Черное пламя, кружащееся вокруг него и пожирающее его до тех пор, пока от его плоти не останется ничего.
Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что именно так умер Лео Пирс после приступа.
— Но... как?
— Амон… это ты убил Лео Пирса?
Он на мгновение задумывается.
— Я пытался, но кто-то другой опередил меня. Я думал, это была Рианнон.
— Я так не думаю, — шепчу я. — Он умер точно так же, с помощью того же заклинания.
— Ты думаешь…
— Его убил кто-то другой. Кто-то, кто мог знать это конкретное заклинание.
Не успеваю я договорить, как в доме раздается громкий звук, за ним еще один.
Похожий на вой, он совершенно ужасает своей интенсивностью.
Я прижимаю руки к ушам, когда Амон подхватывает меня на руки, готовый вывести нас из дома.
— Нет, — шепчу я. — Второй этаж. Я уверена, что звук идет оттуда.
— Это может быть ловушка. Кто знает, что за существо мог вызвать Авель, и теперь оно сходит с ума без хозяина?
— Нет, — качаю я головой.
Не знаю, почему я так убеждена, но я не верю, что источник шума желает нам зла.
В доме снова раздается звук, на этот раз больше похожий на вой.
— Это сигнал бедствия, Амон, а не нападения, — шепчу я, вырываясь из его объятий и спеша к лестнице.
Амон идет прямо по моим следам, пока я преследую источник звука.
Но он не на первом этаже. На втором.
— Это та самая комната, — говорит он, идя позади меня. — Та, в которую я не мог войти.
— Там кто-то есть, — шепчу я. — Я уверена, что там кто-то есть.
Мы идем к комнате, но когда я протягиваю руку, то натыкаюсь на тот самый барьер, о котором говорил Амон.
— Давай я попробую еще раз, — предлагает Амон. Он создает в руках шар энергии, который запускает в барьер.
Но едва он достигает его, как по нему пробегает легкая рябь, а затем взрывная волна отбрасывает нас назад.
Амон достаточно быстр, чтобы убрать меня с траектории, но это означает, что барьер не сдвинется с места, сколько бы сил мы на него ни бросили.
Из комнаты продолжает доноситься звук, теперь уже более мощный, чем прежде.
— Подожди, — вдруг говорю я, хватаясь за руку Амона. — А как же заклинание, которое Лидия оставила мне для снятия твоего барьера? Оно сработает?
Он нахмуривает брови, но затем кивает. Протянув руку, он материализует листок бумаги, который я нашла в латинском словаре.
Взяв листок из его рук, и произношу слова вслух, как и раньше. Закончив, я бросаю взгляд на Амона, и мы оба делаем шаг к двери. На этот раз Амон просит меня остаться в стороне, пока он пробует дверь.
— Получилось, 0- шепчу я с благоговением, когда он успешно поворачивает ручку.
Открыв дверь, мы оба входим в комнату.
— Что…
Я в шоке моргаю, разглядывая скудную обстановку.
Здесь только один стул, поставленный спинкой к нам и ориентированный на окно, но не настолько близко к нему, чтобы его было видно снаружи дома.
Но самое необычное — это то, что там есть человек. Кто-то сидит в этом кресле и слегка раскачивается вместе с ним.
Когда мы углубляемся внутрь, Амон становится передо мной, принимая защитную позу.
— Здравствуйте? — спрашиваю я, когда мы осторожно обходим кресло.
Чем ближе мы подходим, тем лучше я различаю черты лица сидящего на нем человека. Кажется, это женщина, волосы самые белые, лицо безмятежное и почти без морщин, несмотря на преклонный возраст.
— Мэм, с вами все в порядке? — медленно спрашиваю я, опасаясь, что у нее может быть какой-то кризис, так как она кричала.
Но почему? Почему Авель запер ее здесь? Может быть, она бывшая любовница или что-то в этом роде? Возраст, конечно, соответствует.
— Дарси, подожди, — прохрипел Амон, останавливаясь перед женщиной и протягивая мне руку.
— В чем дело?
Я хмурюсь.
Она медленно поднимает голову и смотрит на нас, ее глаза глубокого синего оттенка, на ресницах блестят слезы. У нее стройная фигура, которая кажется еще меньше из-за небольшого веса.
Боже, но неужели Авель держал ее здесь в плену?
— Она…
Амон замолчал, на его лице отразилось недоверие.
— Наконец-то ты здесь, — прохрипела женщина, ее голос был грубым и, кажется, слишком привычным.
— Что это? Кто это? — спрашиваю я его, так как он выглядит так, будто что-то знает.
— Но это невозможно. Как это может быть… — шепчет он, глядя на нее так, словно увидел привидение.
— Амон? Ты меня пугаешь…
— Ты не... помнишь меня... мамочка? — женщина смотрит на меня, ее губы растягиваются в нежной улыбке.
Я замираю, сердце колотится в груди.
— Этого не может быть…
Я замираю в полном шоке.
— Лидия?
Я выдохнула ее имя, не в силах сдержать слезы, льющиеся по моим щекам, когда она слегка кивнула.
— О Боже, нет, — бормочу я, протягивая руки, чтобы обнять ее и прижать к себе.
— Ты Лидия, Боже мой, — я слегка покачиваюсь вместе с ней, едва контролируя свои чувства.
Сильные руки обхватывают меня, и Амон заключает нас обоих в свои объятия, крепко прижимая к себе.
— Я не могу поверить, что это происходит, — шепчет он срывающимся голосом, и когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, я замечаю, что он тоже плачет.
Мы остаемся так несколько мгновений, не в силах говорить, только обнимаем друг друга.
Боже, это Лидия? Как это может быть?
Но даже когда в голове роятся вопросы, сердце понимает, что все правильно.
Непередаваемое тепло от того, что я обнимаю ее, что она снова в моих объятиях, и я словно снова переношусь в прошлое, когда она была совсем маленькой девочкой, когда мир был еще прекрасен, а мы еще были семьей.
Но в конце концов мы расстаемся, и отсутствие прикосновений дает трещину в моей душе.
— Что случилось? Как получилось, что ты здесь? — спрашиваю я.
Амон изо всех сил старается держать себя в руках, вытирает слезы и тяжело дышит.
— Авель, — отвечает она, и тут меня осеняет, что ей трудно говорить. — Он не... позволил мне... умереть.
— Как?
Она делает глубокий вдох.
— Заклинание… ожерелье, — удается ей вымолвить, и она медленно объясняет, что Авель использовал ожерелье для заклинания некромантии, которое поместило Лидию в лимб, когда она собиралась умереть — в вечное состояние смерти, но она так и не смогла умереть.
— Боже мой, — задыхаюсь я, осознавая всю чудовищность происходящего.
Она была в таком состоянии годами. Целые десятилетия.
— Надо было, черт возьми, помучить этого маленького говнюка, — неожиданно для себя вырывается у Амона. — Он должен был страдать больше. Черт!
— Но почему? Почему он это сделал?
— Ему… нужны были... предсказания, — сглатывает она. — Он… хотел... будущее.
— Он хотел, чтобы ты тоже помогла ему получить силы Амона, не так ли?
Она кивает мне.
— Ему было недостаточно убить брата. Он должен был поработить свою сестру и так ее мучить... Боже мой, но как это возможно, — кричу я, не в силах понять, как кто-то может быть таким злым.
— Я… не... давала... ему, — кашляет она.— Я… помогла... тебе.
Медленно ее рот приподнимается в довольной улыбке, и меня осеняет, что она делала это с самого начала, помогала нам, оставляя маленькие подсказки.
— Ты знала, — шепчет Амон. — Ты знала, что это случится с тобой, и ничего мне не сказала. Черт возьми, Диди, ты знала!
Она легонько качает головой.
— Я… должна была... знать. Чтобы... будущее... стало... будущим.
— Что ты имеешь в виду?
Я хмурюсь..
— Чтобы… ты... жил, — кивает она, ее улыбка становится ярче.— Я… помогала... как могла.
— Лидия…
Я замолчала, не в силах поверить, что она готова пожертвовать собой ради нас.
— Не… доверяй... им, — говорит она, умудряясь подмигнуть мне.
Мои глаза расширяются от удивления.
— Это была ты. Боже мой. И Лео Пирс тоже. Это была ты, — шепчу я.
Она кивает.
— Все… я... сделала.
— Спасибо, — говорю я ей от всего сердца. — Я бы никогда не согласилась, чтобы ты пожертвовала собой ради этого, но спасибо тебе, Диди.
По ее щеке скатывается слеза, и я ловлю ее большим пальцем, смахивая с ее кожи.
— Я люблю тебя. Мы оба тебя очень любим, — шепчу я, борясь с собственными слезами.
— Я… знаю. Я... люблю... вас... тоже.
Она смотрит на меня и Амона с самой прекрасной улыбкой. Даже сквозь завесу слез ее улыбка все равно ярче солнца.