— О чем ты думаешь?
— Еще один цветок? Целебное растение?
Я хлопаю ресницами.
Боги, но с течением времени моя любовь и уважение к нему растут в геометрической прогрессии.
Все детство мне говорили, что он плохой человек, который подчинил себе Милену, а на самом деле все было совсем не так.
— Что-то другое, — смущенно улыбается он, приглашая меня на скамейку.
Я обхожу мощеную дорожку и сажусь на скамейку, как послушный ребенок, хотя умираю от волнения и любопытства.
Остановившись передо мной, он приподнимает бесстыжую бровь, на мгновение показывая мне пустые руки.
Моя улыбка меркнет и я дуюсь на него.
— Я знаю, что ты мне что-то принес, — игриво показываю я на него пальцем.
— Пожалуйста, перестань меня дразнить и покажи мне это, — говорю я, хлопая ресницами.
— Один поцелуй, и я покажу тебе, — пробормотал он, подманивая меня ближе.
Не желая упускать шанс, я вскакиваю, обвиваю его шею руками и целую.
Но как только я поворачиваюсь к скамье, мои глаза расширяются от вида изысканных платьев, разложенных друг за другом.
— Амон…
— Ты ведь именно это хотела попросить на свой день рождения, не так ли? — тихо говорит он мне на ухо, пока я продолжаю разглядывать их.
— Они просто потрясающие. Ты самый лучший мужчина, в которого я когда-либо могла надеяться влюбиться, — с восторгом заявляю я.
Его рука крепко обхватывает мою талию.
— Села… Ты… — заикается он.
Амон никогда не заикается.
Повернувшись к нему, я замечаю его слегка покрасневшие щеки и то, как он часто моргает, глядя на меня.
С заметной задержкой я понимаю, что это из-за моих слов, потому что я…
— Ты… — он почесал затылок, глядя куда угодно, только не в мои глаза. — Ты влюблена в меня?
Кажется, я никогда раньше не видела, чтобы Амон был взволнован, и что за зрелище.
— Да, — подтверждаю я.
Он выдыхает воздух и притягивает меня к себе.
— Я тоже люблю тебя, моя Села, — шепчет он мне в волосы, крепко обхватывая руками мое тело.
Он держит меня так, кажется, целую вечность, прежде чем наконец отпускает, призывая примерить платья.
Я быстро показываю ему, как я примеряю каждое платье.
Они намного шикарнее, чем те платья, в которых была моя мама.
Не знаю, откуда Амон их взял, но у него отличный вкус.
— Я буду дорожить ими, — говорю я ему, кружась вокруг себя.
Но когда я смотрю на него, его челюсть сжата, а в глазах красные пятна.
— Амон? — осторожно спрашиваю я.
— Минутку, — выдохнул он, выбегая из сада.
Я растерянно смотрю вслед удаляющейся фигуре и думаю, что же могло так на него подействовать.
Но по прошествии нескольких мгновений ответ становится совершенно очевидным, а он все еще не возвращается.
Это я.
Я повлияла на него — может быть, даже слишком сильно.
В прошлом у него были подобные эпизоды, когда он отключался, когда его глаза начинали быстро менять цвет, и он говорил мне, что это потому, что он слишком сильно желает меня.
— Я умираю от желания к тебе, Села. Но я не собираюсь обесчестить тебя. Я и так счастливый ублюдок, что ты позволяешь мне прикасаться к тебе и чувствовать вкус твоего рта. Но я не могу просить большего, пока ты не станешь моей женой. Более того, я не могу рисковать тем, что ты забеременеешь, когда ситуация настолько шаткая. Я никогда не буду настолько жесток, чтобы украсть у тебя твое будущее, — сказал он мне тогда.
Сначала я не могла понять, почему он отказывает себе, ведь это причиняет ему сильную боль. Но по мере того, как я узнавала все больше о внешнем мире, я поняла, что он просто защищает меня. Не только от позора, связанного с рождением ребенка без отца, но и потому, что это будет его ребенок — ребенок предателя.
Он не может рисковать, пока его имя не будет очищено перед всей Империей.
И все же именно этот жест заставляет меня быть абсолютно уверенной в его намерениях по отношению ко мне и в том, что он, без сомнения, самый лучший мужчина, в которого мне посчастливилось влюбиться.
Мы долго обсуждали наше будущее, и я без обиняков заявила ему, что хотела бы иметь семью, полную детей. Чем больше, тем лучше. Неважно, сколько их у нас будет. После одинокого детства и изоляции, в которой я жила, я не хочу ничего лучшего, чем иметь большую семью. И я знаю, что он был бы отличным отцом.
И потому... Поскольку я уже вижу в нем отца своих детей, мне нужно быть честной и с ним.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — неожиданно говорю я, когда он появляется из дома.
Он хмурится.
— В чем дело, любимая? Что-то не так?
Подойдя к нему, я протягиваю руку и отстегиваю его родиевый меч, лезвие которого сверкает в лучах солнца.
При всем его ядовитом воздействии на жителей Аркгора, это самое красивое, что можно увидеть.
— Села, что ты делаешь? — в его голосе прозвучали серьезные нотки.
— Не останавливай меня, Амон. Я должна тебе кое-что показать.
— Что…
Прежде чем он успевает закончить фразу, я провожу лезвием по руке, прочерчивая длинную линию на внутренней стороне предплечья.
— Что ты наделала, Села… — шепчет он в шоке.
— Смотри, — говорю я, протягивая к нему руку.
Тут же кожа начинает срастаться, и через мгновение рана полностью исчезает.
— Что… Этого не может быть. Что… — пробормотал он, переводя взгляд с моей зажившей раны на лицо.
— Ты рассказал мне свои секреты, теперь я расскажу тебе свои. О том, почему моя мать держала меня в изоляции от мира.
— Потому что твоя сила все меняет, — шепчет он, все еще потрясенный увиденным.
Я бодро киваю ему.
— И каковы же ее масштабы?
— Родий не может меня убить. Вообще. Даже ножом в сердце.
— Но откуда ты знаешь, если только…
— Моя мать испробовала его на мне, когда мне было шесть лет. Я прошла через множество испытаний, чтобы определить природу своей способности.
— Боги, Села. Но это значит... Она могла убить тебя. Ребенка! — вырвалось у него, его глаза были безумны от беспокойства.
— Эта проклятая женщина, — покачал он головой.
— Прости, но если я когда-нибудь встречусь с ней, она не переживет встречи с моим клинком, — торжественно заявляет он.
Я медленно киваю, не возражая ему.
Если что и показало мне время, проведенное с Амоном, так это то, что мне всю жизнь лгали. Моя мать манипулировала мной в своих целях, и когда она говорила о конечной цели — о высшей проверке моих способностей — кто знает, какую ловушку она имела в виду.
Она никогда не преследовала мои интересы, несмотря на то, что клялась в этом.
— Я также могу выжить, если меня разрежут на части, — неохотно признаю я.
— Вессар, боги, мать твою, — вскакивает он, закрывая лицо рукой, дыхание его тяжелое и едва сдерживаемое.
— Продолжай, — кивает он мне, хотя его мышцы напряжены под одеждой, а глаза покраснели, хотя это явно не от похоти.
— Если отрезать конечность, то она растворится, а я регенерирую, — объясняю я.
— Ты чувствуешь боль?
— Конечно, чувствую.
— Тогда ты понимаешь, что ты мне говоришь? Что твоя мать пытала тебя? Ставила на тебе эксперименты?
— Я знаю, — тихо отвечаю я.
— Что еще? Расскажи мне все, Села. Каждую. Чертову. Вещь. И пока ты это делаешь, скажи мне, кто еще был вовлечен. Кто наблюдал? Кто знал? Кто был там? — выпаливает он вопрос за вопросом, глаза его уже стали черными.
Хотя я знаю, что он на грани потери контроля, я рассказываю ему все, что они сделали со мной, когда я была младше. Как они причиняли мне боль всеми возможными способами, чтобы проверить, смогу ли я исцелиться. Я также называю ему имена людей, которых я помню с того времени, не считая моей матери. Это были пять или шесть человек, которые называли себя учеными.
— Они что? — шепчет он в недоумении.
— Они сожгли тебя заживо, чтобы проверить, сможешь ли ты исцелиться? — его голос надломился, а глаза стали черными от ярости, но блестящими от слез, которые он проливает из-за меня.
Я давно не вспоминала о тех днях, и, несмотря на то, что стараюсь держать свои эмоции под контролем, не могу сдержать слез, вспоминая ту боль, которую я пережила.
— Они тебя утопили... Как долго?
— Не больше суток. Хотя после того как они поняли, что погрузив меня под воду, я умираю, а после воскрешаюсь,так как мои легкие регенерируют, это заняло больше времени. Честно говоря, я не думаю, что в этом мире есть что-то, что может меня убить. Скорее всего, даже твоя сила не сможет взорвать меня изнутри, — я сморщила нос от отвращения. Это было бы больно. Очень больно.
— Даже не говори об этом, — качает он головой.
— Есть еще кое-что, — шепчу я.
— Чертов Вессар. Я не могу представить, что там еще может быть, а я веками применял пытки! Надеюсь, ты понимаешь, насколько это плохо, Села. Это не просто испытание, это пытка.
— Я знаю, — мрачно киваю я. — Думаю, я справлялась с этим тем, что не думала об этом.